Места, куда он попадал с помощью мышки и брошенного наугад желтого человечка, все были заурядны. Никаких эйфелевых башен, римских колизеев или египетских пирамид. То есть те, конечно, тоже где-то существовали, но Витяре, специально их не искавшему, попадались редко. Чаще желтый человечек выискивал автомобильные парковки, одинаковые домики, супермаркеты, рекламу, людей со стертыми специальной программой лицами и множество асфальтированных дорог. Везде было одно и то же – что во Французской Гвиане, что на отдаленных островках Тихого океана. Только вдруг откуда-нибудь выпрыгивала – именно выпрыгивала! – усеянная алыми цветами пальма или восхитительный вид на залитый солнцем океан открывался между баком на колесиках и боковой стенкой кафе. И вот такой случившийся сам собой океан Витяра любил, а какой-нибудь другой океан, снятый опытным фотографом со всеми фильтрами, казался ему ненастоящим.

В средней школе Витяра стал болеть меньше. Много путешествовал с дедом или ездил в биологические лагеря, где группы назывались как-то по-дурацки: «Кротики», «Енотики», «Мушки». А потом за ним прилетела золотая пчела, и дальше все воспоминания были связаны уже со ШНыром.

Постояв некоторое время в раздумье, Витяра зашагал по тропинке вдоль берега к расширявшейся впереди Волге – туда, где колоссальный памятник Ленину, с полусогнутой рукой и круто повернутой головой, смотрел на канал имени Москвы. У причала тарахтели катера и тесно парковались машины, многие из которых были с лодочными прицепами.

Заметив небольшой затончик с железной бочкой, которую кто-то из рыбаков притащил, чтобы удить с нее, Витяра разулся и опустил ноги в реку. Под ногами были крупные камни, резко уходившие в глубину.

Он думал о своем идеальном ШНыре, в котором Платоша и Денис обитали до сих пор – и были они там более настоящими, чем те, которых он встретил сегодня. Сердце Витяры тосковало от несправедливости. Так тосковало, что начинало даже бунтовать.

«Нечестно… Просто-навсего нечестно! – думал Витяра. – Подсел на псиос или взял закладку – и летишь как в пропасть. Мол, не мы тебя прогоняем, а защита перестала пускать! Пчелка сдохла – хвост облез! И главное, почему нет дороги назад? Обязательно должна быть дорога назад! Разве Денис с Платошей виноваты?»

Неожиданно сильная рука сгребла Витяру за ворот и сдернула с бочки. Витяра еще пытался оглянуться, а похожие на клещи пальцы уже сдавили его левое запястье, проверяя, есть ли на нем нерпь, чтобы он не успел схватиться за льва.

– Нет ничего! – произнес кто-то, и хватка чуть ослабла, будто поймавший Витяру человек почувствовал облегчение. Он не знал, что Витяра левша и нерпь носит на правой. Однако Витяра и сам сейчас поверил, что на нем нет нерпи, – так он был напуган. После, проигрывая эту ситуацию в памяти, Витяра всякий раз думал, как невероятно ему повезло, что они не задрали рукав на его правой руке.

Перед Витярой стояли двое мужчин. Лица такой степени однозначности бывают только у берсерков. Причем однозначность эта проявлялась не в какой-либо особенной тупости, а скорее в пугающей твердости выражения. Чувствовалось, что этот человек уже все для себя в жизни определил и никаких сомнений не испытывает. Просто работает.

Витяре обшарили карманы, но довольно лениво. Ни мелочь, ни ключи их не заинтересовали. Ну а закладки… и так ясно, что они бывают только у шныров, возвращающихся из нырка.

– Что ты делал на «Багратионовской»?

Витяра согнулся от боли прежде, чем увидел движение. Тот берсерк, что справа, сжимал короткую дубинку, служившую для тычковых ударов. Витяра запоздало вспомнил машину у подъезда Платоши и Дениса. Видимо, у берсерков был приказ отслеживать всех, кто к ним приходит.

– Какое у тебя было поручение к Денису и Платону?.. Ну!

– Саберку обдабал.

– Какую саперку обдолбал? Чего ты гундосишь?

– Болею я! – печально сказал Витяра.

Он хоть и говорил жалобно, но страх из него вдруг весь выветрился и явилась ясность, совершенно ошеломившая Витяру, поскольку в ней были ответы на многие его недавние вопросы. Витяра смотрел на берсерков и впервые, пожалуй, осознавал, что зло далеко не всегда несчастненькое, страдающее и потерянное. Есть и довольное собой, вполне счастливое зло. Вот оно тут, в этих свинячьих, все уже для себя решивших глазках. В этих сытых, уверенных мордах. Какой тут обратный путь?

Взгляд Витяры берсеркам не понравился.

– Чего уставился? Не нравится что-то? Я с тобой разговариваю! – ласково спросил берсерк с дубинкой, и опять боль пришла раньше, чем он увидел замах.

Витяра упал.

«Забьют… Насмерть забьют… Этому с дубинкой, похоже, нравится!» – подумал он, ощущая обиду, что у него не было никакого поручения к Денису или Платоше. А ведь не поверят, что он приходил просто так.

Когда Витяра свалился, берсерк выпустил его запястье. Знал, как видно, силу своего удара и понимал, что сразу после такого не встать. Упираясь рукой в землю, Витяра начал приподниматься. И тут из-под рукава краешком выглянула нерпь. Вот мерцает кентавр, а вот контурами светится заряженный лев. Берсерки увидели нерпь одновременно с Витярой. Витяра услышал удивленный крик и, боясь опоздать, вцепился во льва. Лев вспыхнул.

В следующий миг Витяра вскочил. Чавкнула, на глазах наполняясь водой, грязевая яма. Железная бочка, разом выдернутая из нее, полетела в берсерков. Витяра смел их с ног и длинными прыжками понесся по берегу.

«Не догонят! – думал он с торжеством. – Ни за что не догонят!»

Что-то пронеслось у его уха, и только потом он услышал треньканье тетивы. Оглянулся. У берсерков уже откуда-то были в руках арбалеты. Тот, что дал промах, спешно перезаряжался. Второй продолжал выцеливать Витяру. Уходя от выстрела, Витяра, не задумываясь, метнулся в сторону, оступился и, скатившись с крутого берега, неожиданно для себя оказался в канале.

Барахтаясь, Витяра понял, что это конец. Силы льва на исходе. Плавает он плохо. Вылезать на берег уже поздно: берсерки сейчас подбегут. Надо телепортироваться, но из воды это больше чем просто опасно.

Все же Витяра решился бы на телепортацию, видя в ней единственный выход, однако прежде, чем он дотянулся до нерпи, чья-то рука вцепилась ему в лодыжку и потянула в глубину. Витяра вскрикнул, но вскрикнул уже в воду, превратив свой крик в пузыри. Попутно он пытался лягаться, загребать воду руками, но все было бесполезно. Лев уже погас. Без льва же Витяра только напрасно растрачивал силы. В коричневатой, быстро сносящей его воде Витяра видел два стремительных силуэта. Один принадлежал какому-то ловкому и довольно крупному зверю, быстро плывущему у самого дна, а второй – тому, кто волок за собой Витяру. Мелькнул длинный хвост. Распущенные волосы колыхались в воде. Рука, сжимавшая ему лодыжку, выглядела неестественно белой, даже с синевой.

«Русалка!» – понял Витяра и вдохнул в себя воду, потому что не дышать больше не мог. Дышать водой было больно, она наполняла легкие, раздирая верхнюю часть груди. «Вот почему в легких утопленников находят воду! Они… не могут… не…» – успел еще подумать Витяра, прежде чем окунулся в черноту.