– Ду что, клюет? А вашу рыбку посботреть бождо?

На куцем складном стульчике сидел худенький дедушка и ковырял ногтем крышку термоса. Рядом лежала удочка, поплавок которой вяло трепыхался на мелководье.

– А вы, дедушка, дичего де пойбали? – жалостливо спросил у него Витяра.

– Не клюет, внучек! – ласково отозвался дедушка и тревожно посмотрел на стоящую рядом Олю, которая подозрительно хихикала. Видя, что хихиканье скрыть не удалось, Оля схватила Витяру за локоть и утащила его в кусты. Там она стала, кусая руки, кататься по земле и хохотать.

– Дедушку чуть инфаркт не хватил! «Ничего не поймали?» Ха-ха-ха! – Оля боднула лбом землю.

– А что такое? Од же дичего де пойбал! – возмутился Витяра.

– Конечно ничего!.. – сказала Оля. – Закинул три сетки по тридцать метров и ждет, пока все свалят, чтобы вытягивать… Вон его приятели сидят караулят.

– Какие приятели?

– Да вон, в «шестерке»… компот себе наливают!

Приятелей в «шестерке» было четверо. Сидели они давно, и, видимо от витаминов в компоте, лица у них были красные, с кирпичным отливом.

Витяра и Оля дошли до магазинчика у переправы и обнаружили на нем лаконичную бумажку: «Буду через 10 мин. Работаю!»

– А магазин тогда чего делает? – спросила Оля с негодованием.

Они прождали десять минут, потом еще двадцать, но магазин был закрыт. Наконец на велосипеде подъехала запыхавшаяся женщина. Витяра и Оля купили два килограмма бананов, хлеба, пакет молока и кетчуп, на котором настоял Витяра. Он всегда покупал кетчуп, за чем бы его ни посылали.

«Опять От-ты-дуся в Копытово ходил?» – сразу догадывалась Суповна, обнаруживая в холодильнике два-три новых кетчупа.

По тропинке, ведущей в обход шоссе, Оля и Витяра вернулись к каналу и сели на полузатопленный понтон.

– А деньги где берешь? Ду жить там… гидрокостюм? – спросил Витяра.

– А-а! Так Крымский мост же есть! – удивленно сказала Оля. – На нем вечно кто-то ссорится, и женщины бросают в воду обручальные кольца! Представь, сколько их за все годы нашвыряли! Правда, в ил все затягивает, но мне Амфибрахий искать помогает. Он у меня на ставке: одно золотое кольцо – килограмм свежей сельди.

– Абфи… кто? – гундосо переспросил Витяра.

Оля огляделась, проверяя, нет ли поблизости людей, и, присев на корточки, постучала по воде ладонью. Что-то мелькнуло в темной реке, и у самого понтона высунулась круглая морда. Тройной подбородок, торчащие усы, огромные глаза навыкате. В морде этой было что-то капельмейстерское, торжественное. Не хватало лишь ордена на шею и жара медных труб огромного оркестра.

Таинственный капельмейстер посмотрел на Витяру. Спрятался. Высунулся. Затем, разом перечеркнув первое достойное впечатление, всплыл животом кверху, умильно сложив на нем ласты. Витяра вспомнил, что, когда Оля тащила его под водой, он уже видел этот силуэт, скользивший вдоль черных камней на дне.

– Девушкам положено иметь котиков! У обычных девушек они шерстяные, а у таких умниц-красавиц, как я, – морские, – сказала Оля. – Зовут Амфибрахий.

Морской котик покосился на руки Витяры, проверяя, нет ли в них рыбы или хотя бы золотого кольца для последующего обмена. Рыбы не было, кольца тоже, и капельмейстер с оскорбленным достоинством отвернулся.

– Откуда од взялся? – спросил Витяра.

– В Истринском водохранилище нашла. Он был голодный и злой. Теперь он добрый и толстый.

– Оди таб разве водятся?

– Нет. Но там богатых домов по берегам много. Видно, кто-то завел, а после потихоньку в водохранилище выпустил. Вот мы теперь вдвоем и плаваем!

Оля потрепала морского котика по упитанной, с кучей подбородков, шее. Затем вытащила из сумки, висевшей у нее на бедре, рыбу. Усатая морда довольно фыркнула и скрылась.

– У бедя тоже звери есть! Вова, Валера и Вася! Оди пауки! – похвастался Витяра.

То ли от сытости, то ли от теплоты железного понтона, то ли еще от чего-то Витяра наполнился вдруг радостью, как шарик газом. Он то порывался висеть на дереве головой вниз и падал, то бросал в Олю шишкой, случайно попадавшей ей в нос, то начинал рассказывать анекдот, финал которого давно забыл, помнил только, что было дико смешно. То вдруг важно сообщал, что во всех месяцах с сентября по апрель есть буква «р»!

– Чего ты ржешь, как я? – не выдержала Оля. – Так только я смеяться могу, потому что я ржунчиков наглоталась!

– А я бададов объелся! В бададах витабид Е – витабид радости!

Последние недели Оля общалась только с Амфибрахием, который больше специализировался по рыбе. До Амфибрахия у Оли был только один друг – кофейный автомат в кафе на набережной. Это был старый немецкий автомат, нагло проглатывающий монеты, но если легонько тюкнуть его в нужное место, легко выдававший тебе кучу чужой сдачи, которую он до того хитро зажал. Кофе он наливал всегда так щедро, что тот переливался мимо стаканчика, и умные люди, знавшие его фокусы, успевали быстро отпить и потом опять подставить стаканчик.

И вот теперь Оля оттаивала, общаясь с Витярой. Прошло два часа, а они все не могли наговориться. Порой Оля переставала смеяться, точно спохватывалась, и быстро, с недоверием, посматривала на Витяру.

– Ты странный… – сказала она. – Чудной такой, рассеянный, но словно тайна какая-то у тебя… Будто бы у тебя есть конфета, которую ты прячешь от всего мира. Может, ты влюблен?

– Де здаю! – отозвался Витяра, и его прирученные домашние угри застенчиво вспыхнули, отозвавшись полукружьям ушей-баранок.

– В кого?

Витяра честно задумался.

– Говорю же: де здаю! В кого-то! – признался он.

Витяра и Оля расстались только вечером, когда в воздухе, как сказала Оля, стало попахивать последней электричкой.

– Уф! Мне кажется, я наговорилась на сто лет вперед! – сказала она, прощаясь.

– То есть, здачит, бде завтра де приходить? – огорчился Витяра.

– Приходи! – со смехом разрешила Оля. – Я наговорюсь на двести лет… потом на триста… ну и так далее!

– Я приду! – пообещал Витяра, и возникла та короткая неловкая пауза, когда девушка ждет, не поцелуют ли ее, а молодой человек считает, что у него нет шансов.

Преодолевая неловкость, Витяра долго тряс Амфибрахию передний ласт. Амфибрахий со всей серьезностью позволял ему это делать. Потом зевнул Витяре прямо в нос, обдав его таким запахом рыбы, что Витяра отшатнулся, а Оля расхохоталась.

Еще издали, подходя к вокзалу в Дубне, Витяра увидел на дороге светлую «Тойоту». Он долго шел к ней по изгибам шоссе и, любуясь ее мигающей аварийкой, представлял, что это брачный сигнал. Вдруг машины – это на самом деле такие светлячки? Машина-мальчик мигает, обозначая территорию, и ждет, пока прилетит машина-де – вочка.