Он не выдержит долго. Может быть, уже сейчас понял, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на женщину с психическими расстройствами, которая сможет вынести близость только под таблетками. Которая никогда не будет достаточно раскрепощена. Она будет вести бой со своими демонами, но раз за разом проигрывать им.

Я не спала ночью и наутро чувствовала себя больной. Ближе к семи утра встала, оделась, набросила пальто и вышла на балкон. Хотелось накуриться сигарет до невменяемости, собрать вещи и исчезнуть. Вернуться в родительский дом, забиться в спальню, которая когда-то была моей, и не выходить оттуда до самой весны. Похоронить себя под старым одеялом, пронести в комнату бутылку виски и пить его прямо из горлышка. Курить прямо в комнате у окна, наплевав на мнение родителей. Уволиться, носить свои бесформенные юношеские свитера, которые мать зачем-то до сих пор хранит дома. Посадить в саду цветы, много цветов, смотреть, как их ростки тянутся к солнцу, и завидовать упорству сильных. Не все ростки выживают. Некоторые так и не выходят из-под земли…

– Ванесса.

Я оглянулась и увидела Митчелла, который тоже набросил куртку и вышел на балкон: сна ни в одном глазу, собранный и бодрый, будто встал еще до рассвета. У него было две чашки кофе, одну из которых он протянул мне.

– Привет, – шепнул он, целуя меня в висок. – Как ты?

– Ужасно, – ответила я, отворачиваясь.

Он словно не услышал меня, обнял и спросил:

– Хочешь, позавтракаем где-нибудь? Или съездим в шоппинг-центр, поищем подарок Джуну, он закатывает вечеринку в честь шестидесятилетия в эту пятницу. Закроется пораньше и весь ресторан будет в нашем распоряжении до рассвета. Надеюсь, ты сможешь выдержать шесть часов BTS и Blackpink [14], – улыбнулся он и снова поцеловал меня.

Сигарета почти выпала из моих пальцев. Я глянула на Митчелла, беспомощно утопая в его глазах – голубых, как небо после дождя. Он, казалось, вообще не помнил, что произошло ночью. Будто я не сбежала от него снова, как сумасшедшая, бросив его наедине со своими ожиданиями и эрекцией.

– Что? – спросил он, ловя мой взгляд.

– Я не думала, что после вчерашнего ты вообще… захочешь говорить со мной.

– А что было вчера? – спросил он, обхватив пальцами мое запястье и поднеся мою руку к своему лицу вместе с сигаретой.

– Много чего, – пробормотала я. – И такого, за что мне стыдно.

Митчелл выдохнул в сторону дым, погладил меня по щеке и сказал:

– Несса, с тобой долго обращались так, как мужчина не должен обращаться с женщиной. Новые отношения для тебя – минное поле, по которому страшно ходить. У тебя снова случилась паническая атака, ты проплакала всю ночь, наверно снова во всем обвиняя себя, хотя ни в чем ты не виновата. А теперь скажи, за что именно тебе стыдно?

Вопрос был явно риторическим. Он поставил свою чашку кофе на подоконник, обнял меня и закончил:

– Ты надеялась, что все будет легко, но, как оказалось, психические травмы – это не то, что можно просто замести под коврик или отправить в слив. Будет сложно. Это не последняя ночь, когда мы будем засыпать по отдельности. Они еще повторятся – эти ночи, когда ты будешь тихо плакать, а мне будет хотеться просунуть тебе под дверь свое сердце, лишь бы ты видела, что оно по-прежнему твое… Несса… Мы обязательно разгребем это стекло. Даже голыми руками.

Я даже «спасибо» не смогла сказать. Просто стояла в его объятиях, качая в себе свою боль, боясь расплескать ее. Еще не ясно было, что со всей это болью делать и как жить дальше, однако Митчелл снова дал мне понять, что не откажется от меня после очередного провала. Что он по-прежнему хочет меня, невзирая на все мои травмы, проблемы и то постоянство, с которым я раз за разом оставляла его в постели одиноким и неудовлетворенным.

– Ну что? Завтрак, шоппинг и поиски самого нелепого подарка для старины Джуна? – снова спросил Митчелл как ни в чем не бывало.

– Аминь, – буркнула я и, глупо улыбаясь, обняла его за шею. – И бабл-чай, если можно.

* * *

В день рождения Джуна мне не удалось уйти с работы, поэтому ехать мы с Митчеллом решили туда по отдельности. Он – чуть раньше, чтобы помочь с организацией. Я – позже, когда разделаюсь со всеми делами. Девлин неожиданно заболела, и составлять гороскопы с шуточными тестами наспех пришлось мне и Эми.

– Рыбы в этом месяце получат вместо вереницы непреодолимых тягот осуществление своих потайных желаний и сокровенных мечт. Похоже на стиль Девлин? По-моему, один в один, – сказала Эми, размахивая ручкой, и заговорщицким тоном добавила: – Чего еще ты хочешь? Требуй! Фантастического богатства? Испепеляющей страсти? Фантасмагории невообразимых чудес? Твой персональный астролог к твоим услугам.

– А можно что-то простое и полезное? Безболезненных месячных или нормального секса в кои-то веки?

– Да конечно можно! Так и напишем: Рыбы в феврале наконец дождутся безболезненных месячных и в кои-то веки нормального секса! Что еще?

– Научиться носить береты и отбивать подонкам яйца.

– Принимается.

– И чтоб все шлюхи мира были счастливы.

– Аллилуйя!

Мы с Эми так увлеклись, что я совсем забыла про время. До семи оставалась четверть часа, а мне еще по городу предстояло катить.

– Беги, беги! Хорошо повеселись! – сказала мне Эми, постукивая по клавишам ноутбука. – А я тем временем, пока Девлин будет лечить цистит, подарю людям немного счастья. А когда номер уезжает в типографию, напомни?

– Послезавтра.

– Успею, значит!

Когда я вышла из офиса, уже совсем стемнело. Моя машина одиноко стояла на опустевшей парковке, и луна серебрила ей бочок. Я набрала Митчелла, сказала ему, что совсем скоро приеду, сунула телефон в карман и… тут меня позвали.

Я резко оглянулась, мгновенно сжимаясь в комок от одного тембра этого голоса. Дерек стоял на противоположном конце парковки. Его машина была там же, только я поначалу не заметила ее за массивным кроссовером Эми. Меня затрясло так сильно, что я чуть не выронила ключи. Как обезумевшая, едва не крича, я открыла дверь и прыгнула внутрь. Заблокировала дверь, завела мотор и дала себе ровно пять секунд, чтобы успокоиться. Руки тряслись так, что я не могла переключать передачи.

Дерек подошел к моей машине и склонился к окну, заглядывая внутрь. Меня и его разделяло только стекло, и почему-то все это напомнило мне передачу с канала Дискавери – ту, где аквалангисты садились в клетку и погружались в морскую пучину, чтобы понаблюдать за акулами. И людей от акул отделяла только сомнительной крепости решетка.

– Ванесса, – позвал он и постучал по стеклу.

Митчелл здорово отделал его. Синяки еще не сошли с лица – оно все еще хранило фиолетовые следы, было заостренным и почти незнакомым, как будто моя память успела частично стереть его.