выправку, что моментально исключало его из числа случайных свидетелей и недвусмысленно намекало, что простым наше общение не будет.

Внешность… да обычная у него была внешность. Слегка седеющие на висках темные волосы. Прямой нос. Гладко выбритый подбородок. Ни запоминающихся примет, ни шрамов, ни отличительных знаков на одежде. Одет очень просто. Так, как одеваются тысячи горожан, выходя из дома в плохую погоду. Из оружия при нем нашлась только пара кинжалов, от которых я его избавил заранее, и переговорный амулет, который сгорел прямо у меня в руках.

Больше при себе у него ничего не было. Ни писем. Ни оружия. Ни даже отравленной булавки за отворотом рукава.

Меня он тоже не боялся, хотя, конечно, появление в подвале десятилетнего мальчика его несколько обескуражило. Но он ничего при этом не сказал и не сделал, хотя последнее, конечно, было исключительно заслугой Кости.

Когда я вошел, гончая, следящая за каждым движением сидящего в центре помещения пленника, приветливо вильнула костлявым хвостом, однако глаз от нашего гостя так и не отвела. Тот, в свою очередь, мельком взглянул на меня, затем на нее. И даже не пошевелился, когда я остановился всего в паре шагов, продолжая внимательно его изучать.

«Умен. Спокоен. Терпелив», — бесстрастно подумал я, когда наши взгляды встретились.

Ни страха в глазах. Ни сомнений. Ни ожиданий.

На что, чтобы его разговорить, явно потребуется время, но поскольку тратить на это целый день я не хотел, то просто улыбнулся, метнулся ему за спину, взвинтив скорость до предела, и, прежде чем тот успел отшатнуться, воткнул в шею заранее припасенную иглу.

Мужик дернулся и машинально попытался уклониться, благо что руки я ему не связал, но я уже вернулся на прежнее место и с интересом на него уставился. Однако он, как ни странно, не вырубился. Не превратился в послушную марионетку, как Арриола. Под воздействием яда его взгляд всего лишь немного помутился, движения стали замедленными и неуверенными, а иглу он все-таки нащупал и выдернул, и вот после этого на его лице промелькнули первые проблески эмоций.

— Интересный экземпляр, — задумчиво обронил я, когда мужик попытался встать, но явственно поплыл и тяжело упал обратно на пол. Правда, собственная немощь его скорее разозлила, нежели расстроила. После чего он с трудом перевернулся на живот и упрямо пополз к ближайшей стене, словно забыв, что за каждое лишнее движение Кость была готова порвать его на куски.

Она и сейчас кинулась исполнять мой приказ, но в последний момент я ее остановил. Мужик оказался гораздо любопытнее, чем мне казалось поначалу, потому я дал ему возможность добраться до цели, терпеливо дождался, пока он перевернется, создав себе тем самым надежный тыл, взглянет на меня… И мысленно хмыкнул, заметив в его глазах стремительно меняющееся выражение, которое свидетельствовало, что меня в кои-то веки воспринимают всерьез.

— Неплохая устойчивость к ядам, — похвалил его я, подходя ближе. — Сам таким уродился или же кто-то помог?

Мужик явно хотел остаться бесстрастным, но яд его ослабил, в том числе и ментально, поэтому он не сдержался и все-таки оскалился.

— Необычно, — признал я, присев на корточки и на пробу коснувшись его руки.

Незнакомец попытался дернуться снова, однако тело ему почти не повиновалось. Яд, хоть и не сразу, все же подействовал, поэтому мне оставалось лишь воткнуть в него вторую иглу, затем третью и потом только пересчитать в уме дозу на случай, если он такой не один.

После четвертой иглы мужик наконец обмяк и вперил пустой взгляд куда-то мне за спину.

— Имя? Звание? Должность? — скучным голосом осведомился я, когда клиент окончательно дозрел.

— Норин Торано́, — бесстрастно отозвался мужчина. — Старший офицер исполнительного управления ИСБ.

— Как-как ты сказал? Торано́? — не поверил я. — А не Тора́но?

— Нет. Если в роду имеется хотя бы три поколения одаренных, то его приравнивают к аристократическому и разрешают ставить ударение на последний слог. А у меня дочь одаренная, так что теперь мы Торано́.

Надо же, я этого не знал.

Я с новым интересом оглядел равнодушно смотрящего в стену пленника.

— Какое отношение ты имеешь к Кариуру Торано?

— Я его внук, — последовал такой же бесстрастный ответ, заставивший меня ненадолго задуматься.

Двадцать лет назад, когда я навещал Арриолу, в ее доме был лишь один молодой человек, которого она взяла на воспитание. Тогда ему было около двадцати. Сейчас, вероятно, лет пятьдесят. Этот был явно постарше. Но про второго внука она ничего не говорила, хотя, кажется, я тогда и не спрашивал.

— Получается, у тебя есть брат? — Я поднапряг память. — Арион, верно?

— Так точно.

— Он, насколько мне известно, одарен. Что насчет тебя?

— У меня дар проклятийника, — снова удивил меня пленник.

— Насколько сильный?

— В зачаточном состоянии, пробуждается крайне редко.

Хм. Дар совсем как у тетки. Странно, что он проснулся у прямого потомка Кариура. Но, с другой стороны, это и неплохо, что дар слабый — быть проклятийником нелегко. Таких, как Норин, нигде не любят.

— Вот почему ты пошел служить в ИСБ… а твой брат? Он по-прежнему находится под опекой тетушки?

— Пять лет назад леди Арриола Торано скончалась, — ровно отозвался Норин. — Брат тоже состоит на службе.

— Где? В ИСБ?

— Так точно.

— В качестве кого?

— Оперативный сотрудник.

Я слегка нахмурился.

— Надеюсь, вчера возле атакованного твоими людьми дома его не было?

Да уж. Будет неприятно, если окажется, что я собственноручно свернул шею внуку своего учителя.

— Нет, — неестественно ровно отозвался Норин. — Он служит в другом управлении, по работе мы почти не пересекаемся.

И то хорошо. Значит, мне не придется думать, что я своими руками уничтожил единственную чистую линию одаренных потомков старика Кариура.

Ладно, мы отклонились от темы.

— Что ты делал ночью возле того дома? Кто отдал тебе приказ? Что ты знаешь о проведенной ИСБ операции? Мне нужны имена, адреса и детали.

Норин на мгновение замешкался, словно даже теперь не полностью поддался действию яда, но потом медленно, неохотно все же начал говорить, и спустя всего час я знал все, что было известно пленнику.

Само собой, все подробности он мне не выложил — должность не давала ему доступ к информации более высокого круга, однако картинка более или менее сложилась, поэтому, прежде чем возвращаться на улицы, следовало хорошенько подумать, что предпринять.

В