— Смотри, не заставляй их долго быть без тебя. Жена без мужа загрустить может и зачахнуть…

Он злится. Молчит. Я пытаюсь уйти, но Илья ловит меня за руку.

— Я ушел от нее. На следующий день, — произносит у самого лица. — И я был идиотом, что не сделал этого раньше. Мучил и себя, и ее.

Я не хочу верить его глазам зеленым, не хочу верить в ту боль что плещется в них. Нет-нет. Все это не мое. И никогда не принадлежало мне.

Больно. И хочется сделать ему больней.

— Видимо, это твой профиль. Мучить всех, кто встречается у тебя на пути…

Он кривится.

— Отпусти мою руку. Я танцевать хочу. Илья размыкает пальцы, а я иду на танцпол. Подальше от него, от его взгляда, проникающего в самую душу, от его запаха. Он как ходячая проблема, катастрофа, после которой я не соберу себя, просто не смогу.

Начинаю танцевать. Просто вливаюсь в толпу и начинаю двигаться так, будто мне снова девятнадцать. Я так сильно напряжена — кажется, тронь и вспыхну как провода оголенные. А музыка помогает мне убавить мощности, помогает вздохнуть.

Он смотрит на меня, следит. Чертов Верховский не уйдет ведь никуда. Что ж, может, и лучше это. Пусть увидит, что мне плевать, и уедет к себе с концами.

Спустя два трека, я возвращаюсь к столику. Вижу, что на нем уже немного закусок и новая порция алкоголя. Выпиваю коктейль, под его тяжелым взглядом. Меня бесит его поведение, но я не разговариваю с ним.

Я снова на танцполе. Играет медленный трек.

— Эй, детка, — сзади пристраивается какой-то мужик. Его руки обвивают мою талию.

Илья сидит за столиком. Его напряжённый взгляд впивается в меня. Ревнует? Странное, давно забытое чувство проникает в кровь, разносится по венам, возбуждая меня. Поворачиваюсь в его руках и начинаю двигаться в такт незнакомцу. Пусть Верх побесится. Ему полезно.

Наглец еще крепче прижимает к себе, а потом вдруг обхватывает мой затылок ладонью, притягивая к губам. Я пытаюсь оттолкнуть его, а он еще сильней прижимает к себе.

— Эй, ты чего такой наглый? — рычу, а он усмехается.

— Да ладно тебе, не вы*б*вайся. Поехали ко мне, ты красивая…

Не успевает он это договорить, я только вижу, как мимо меня проносится кулак Верховского. Он ударяет наглеца в голову, и тот тут же падает в сторону.

Верх в бешенстве. Я вижу, как к нам несутся охранники, а он только на меня и смотрит.

— Ну что потанцевала? Можем идти?

Просто киваю в ответ. Когда Илья оборачивается, охранники уже рядом. В пару резких движений он устраняет одного, но на помощь к другу поспевает второй. Завязывается борьба. Я стою, словно вкопанная, и смотрю на этот ужас. Илья справляется с ними, но в какой-то момент один из них задевает мое плечо.

— Эй, Малая, отойди! — Верх оборачивается и смотрит на меня взволнованно. И в этот момент ему в челюсть прилетает удар. Вижу, как он отлетает на несколько шагов, как встряхивает головой, и возвращается в драку.

Я вздрагиваю, сбрасывая с себя оцепенение. Ему нужно помочь! Хватаю первое что попадается под руку — стул. И, замахнувшись, бью по спине того, что сейчас скрутил Илью. Здоровяк падает, а я охаю от ужаса. Верх поднимается и хватает меня за руку.

— Бежим!

И мы бежим. Со всех ног, распихивая в стороны зевак. Мы бежим к выходу, а по венам плещется дикий адреналин. И, когда выбегаем на улицу, я останавливаюсь, пытаясь отдышаться.

Илья осматривается по сторонам, а потом, ни слова не говоря, подхватывает меня на руки и начинает бежать. И это так здорово! Это чертовски круто! Я смеюсь как умалишенная, пока он ставит меня на ноги у ограждения на набережной. Илья улыбается, следя за мной.

— Это было так здорово… — смеюсь, а потом смахиваю с лица прилипшие волосы. — Верховский! — шлепаю его по груди. — Почему все тусовки, где есть ты, заканчиваются драками?

Он пожимает плечами и, состроив невинную мордашку, вставляет руки в карманы джинсов.

— Может, потому что ты всегда заставляешь меня ревновать?

— Ты неотесанный мужлан! — фыркаю, смотря на вечернюю гладь речной воды.

Меня вдруг накрывает окружающей тишиной и спокойствием. Все это круто и весело, но прошлого ведь не вернуть.

— Вик… — чувствую его пальцы на плече. Вздраиваю, когда они проходятся нежными касаниями вверх по шее, к скулам. Илья заставляет посмотреть ему в глаза, и я вдруг понимаю, что пропала… что больше не могу…

— Я не умею быть нежным… разучился, — кривится, будто в чем-то постыдном мне признается. — Но ты скажи мне — как надо? Что еще нужно сказать тебе или сделать… Потому что для себя я все решил.

— Не надо… — кривлюсь, в глазах слезы. — Пожалуйста, не надо…

Выпутавшись из его рук, срываюсь на быстрый шаг

— Вика… — он пытается остановить меня.

— Ты не понимаешь! — отталкиваю его руки, отходя на шаг.

— Это больно, слышишь?! Зачем ты это делаешь?! Пришел сюда, весь такой герой из книжек. Сказал красивые слова, врезал придурку и покорил мое сердце? А завтра приедет твоя мама и снова будет мою жизнь ломать?! Жена твоя примчится и станет оскорблять меня?! Разве ты не видишь, что все кончено уже давно?! Как? Как ты видишь со мной жизнь?

— Да прекрасно вижу! — рычит, наступая. — Хватить убегать, Вика! Да, я м*дак! Я все упустил и испортил, но я хочу все исправить. Я хочу быть с тобой, Вика! Пусть я не идеальный, пусть долб*еб, который не видел ничего у себя под носом. Ты думаешь, это не убивает меня?! Каждый еб*чий день грызет…

Моя спина упирается в ограждение. Он подходит ко мне, по скулам пальцем ведет, судорожно в глаза мне всматриваясь.

— Но я хочу все исправить. Я хочу, чтобы у нас было все, чего мы заслужили, слышишь? Я хочу, чтобы ты женой моей стала, чтобы вечером, после работы, к тебе бежать… чтобы проблемы сыпались, а я нах*й все посылал, потому что знал бы, что ты меня ждешь… в нашем доме, в самом ох*енном месте на земле… Я хочу, чтобы ты двоих мне родила, Вика… Мальчика и девочку хочу. Хочу, чтобы в садик их по утрам завозить надо было, а вечерами забирать. И по луна-паркам ходить по выходным. Хочу купить большой минивен, чтобы вся семья могла поместиться. Вместе с огромным псом. Слышишь, Вик? Мы все можем, я знаю… и ты знаешь. Что твоя болезнь ничуть этому не мешает… Ты просто боишься боли… я знаю… и я ее боюсь. Но я прошу тебя, посмотри мне в глаза, загляни глубже и пойми, что я хочу этого всего так сильно, что сдохнуть готов, Вик. И я землю буду рыть, только чтобы ты и дети были счастливы..

Плачу. Не могу по-другому в глаза ему смотреть

— А если не выйдет? Детей?

Он кивает.

— Может ничего не получится, но даже если мы будем жить с тобой в жалкой лачуге, а я стану конченым алкашом, и ты каждый день будешь бить меня сковородкой по башке, я буду самым счастливым придурком, слышишь? — в его глазах влага. И я верю всему. Смотрю на него и понимаю, что он душу вывернул передо мной.