– Гадаете, почему я вас вызвал?

– Если честно, да, – кивнул Петров. Борман же смотрел бесстрастно и спокойно, немец – он и есть немец, и даже тесное и долгое общение с русскими коллегами не отбило у него понимание, что генералов не перебивают.

– Естественно, чтобы поручить вам особо важное задание, – тоном «могли бы и сами догадаться» ответил Рокоссовский. – Сразу поясню, почему. Вы – единственное подразделение, сумевшее хоть как-то отличиться во время предыдущего наступления и обойтись минимальными потерями.

Что было – то было. Они тогда и впрямь, то ли благодаря собственному мастерству и отменной выучке своих людей, то ли из-за слепого везения, смогли прорвать вторую линию обороны. И, хотя сил продолжить наступление не осталось, на фоне всех остальных это и впрямь выглядело успехом. Плюс низкие потери. На поле боя тогда оставили большую часть техники, причем кое-что пришлось подорвать, чтобы не досталось врагу, а вывести ее не было возможности из-за поломок и нехватки топлива. Зато вывели почти весь личный состав, потери убитыми оказались менее десяти процентов. На Петрова чуть позже кое-кто попытался катить бочку из-за потерь в танках, но Рокоссовский тогда лично цыкнул на зарвавшегося правдоруба, что и решило вопрос.

– Итак, товарищи офицеры, дело вам предстоит необычное и крайне опасное, – продолжал между тем генерал.

Когда это у нас дела были не опасные, подумал Петров, но, разумеется, промолчал. Рокоссовский, конечно, не Жуков, но все равно не стоило лишний раз испытывать его терпение. Рокоссовский же, выдержав паузу и убедившись, что никого своим заявлением не шокировал, продолжил:

– По некоторым данным, Япония разрабатывает оружие нового типа. Насколько оно может быть опасным, судить пока сложно, однако само его предполагаемое наличие вызвало крайнюю озабоченность в руководстве Рейха, и наше правительство с Германией солидарно. Именно поэтому принято решение под прикрытием следующего наступления провести операцию по нейтрализации лаборатории, разрабатывающей это оружие, для чего выделить самое боеспособное подразделение из имеющихся под рукой. Именно с этой целью, кстати, вам придана пехотная рота под командованием лейтенанта Кузнецовой. Она родилась в тех местах и неплохо их знает, специалисты из НКВД, курирующие операцию (человек без погон кивнул, очевидно, он был как раз представителем этих кураторов), считают, что это значительно повышает шансы на успех. О подробностях вам расскажет капитан Менгеле. Ему, кстати, с вами идти, так что рекомендую сразу установить деловые отношения.

Немец-врач кивнул и встал, оказавшись сухощавым, но в то же время крепким и совсем молодым, на вид куда меньше сорока лет. Из наград – только Железный крест, то есть воевал, и воевал хорошо. Такая награда у медика – штука редкая. Есть нашивка за ранение. Улыбка открытая, но взгляд при этом спокойный, оценивающий. И говорил он тоже спокойно, но вещи рассказывал страшные.

По его словам, на территории, занятой японскими войсками, уже более десяти лет действует специальное подразделение, так называемый Отряд 731, одной из задач которого является создание бактериологического оружия. Само по себе, оружие это такой уж новинкой не являлось, не слишком успешные попытки разработать его предпринимали многие, а прототипы испытывались еще столетия назад, причем довольно успешно[17]. Тем не менее, судя по отрывочным сведениям, японцы достигли на этом поприще невероятных успехов, и их разработки теоретически могли уничтожить население целых стран. Точно известно было немногое, но, по сведениям, полученным из Китая, чуму японцы испытывали уже в значительных масштабах.

Помимо этого, Отряд 731, которым командовал блестящий ученый и столь же блестящий мерзавец генерал-лейтенант Саро Исии, занимался и другими исследованиями, в частности, физиологии человека, его анатомии, способности переносить длительные воздействия низких температур и многим другим. С точной информацией дело обстояло неважно, но и того, что было известно, хватило бы для расстрельной статьи всем экспериментаторам.

Куда занесет японцев их неуемная страсть к познанию мира за чужой счет, оставалось только гадать. И, раз уж пошла такая пьянка, стоило вырвать из рук заигравшихся узкоглазых детишек гранату, пока они не взорвали себя (что, в принципе, только их проблемы), а заодно и весь мир. Вырвать, если потребуется, вместе с пальцами. В принципе, эту нехитрую задачу и ставили отдельному штурмовому танковому полку, усиленному сейчас пехотными частями и лучшим из возможных экспертов. Прорваться и всех покрошить, а саму лабораторию сжечь к чертям. Правда, записи результатов исследований и, желательно, самих исследователей лучше захватить, чтобы потом компетентные органы задали им ряд вопросов, однако даже если не получится, ничего страшного. Главное, уничтожить базу и образцы вирусов, любовно пестуемых японцами.

Разговор длился еще долго, но главное было сказано. Остальное – согласование деталей, не более того. Именно так и началась операция, вошедшая сперва в фольклор, а затем и в учебники истории, как Экспедиция доктора Менгеле. И, хотя крутить все вокруг одного-единственного имени выглядело явным преувеличением, доля правды в этом названии была.

Чувства вице-адмирала Белли можно было описать одним-единственным словом – сложные. Когда-то, еще юнцом-гардемарином, и чуть позже, мичманом, он до зубовного скрежета хотел отомстить японцам за позор Цусимы, увидеть в прицеле их корабли… Сейчас же он невооруженным глазом, даже бинокля не требовалось, видел побережье острова Хоккайдо, а с биноклем мог без проблем рассмотреть город Хакодате. Не слишком большой, но с удобной гаванью, в которой можно было с комфортом высадить десант. С артиллерийскими батареями, предназначенными для обороны от наглости с моря, разумеется, но беззащитный перед орудиями его линкоров. Город, которому он, командующий объединенной эскадрой, мог одним движением пальца подарить жизнь – или обратить в пепел.

Город молчал. Орудия были наведены на неспешно приближающиеся корабли, но не сделали пока ни единого выстрела. Японцы слишком хорошо знали, сколько будет весить ответ, и не собирались его провоцировать. К тому же их основное оружие, к которому они привыкли на этой войне, перестало существовать. Два часа назад, когда завершился последний налет на японские аэродромы, стало ясно – взлететь с них уже никто не сможет. Даже если пара-тройка самолетов каким-то чудом уцелела, взлетно-посадочные полосы, перепаханные бомбами, уже не годились для взлета и, тем более, посадки. Плюс в воздухе непрерывно висели истребители с авианосцев. Немного, но чтобы завалить тех, кто попытается взлететь, более чем достаточно.

Откровенно говоря, не всех японцев это остановило бы, но пассионарии, то есть храбрецы, готовые на любую авантюру, или уже пали в боях, или сражались далеко от родного острова. Обыватели же совершенно не жаждали оказаться мишенями для крупнокалиберных снарядов, поэтому, когда им было отправлено предложение о капитуляции, местное командование не отвергло его сразу, а рассматривало со всей серьезностью. Больше, конечно, для того, чтобы протянуть время, надеясь на… что? А хрен знает, на какую милость своих японских богов они сейчас надеялись, потому что сил, способных противостоять советско-итальянской эскадре, у них сейчас попросту не было.