— Отравить?.. Это еще почему? Любопытные сведения… Отравить! Может быть, из ревности? Ах, прямо как в романе, которыми так зачитывалась моя младшая сестра! — Голос его был чуть ли не испуган, но зеленые глаза горели довольно издевательски. — Ужасно, ужасно… Но кто же был яблоком раздора между этими двумя дамами? Кого они не поделили? Неужели вас, мсье? Из-за вас поссорились две сестры! Какой ужас… Тогда, во имя благополучия этой семьи, я устраню причину разлада. Я сейчас же отправлю людей в ближнее село, где есть церковь, чтобы привезли священника. Я велю обвенчать вас с девушкой, ради которой вы отважились на похищение французского военного врача. Таким образом, я вознагражу вас за вашу нежную и преданную любовь к невесте.

Он усмехнулся. Алексей покачнулся. В испуганных, померкших глазах Ирины забрезжила жизнь. Сташевский громко выдохнул сквозь стиснутые зубы:

— А-а… пся крев!

Лидия стояла ни жива ни мертва. Но не от того, что услышала, нет — от того, что — она чувствовала! — сейчас еще прибавит Марше, который весь словно бы затаился, словно хищный зверь перед прыжком.

И вот зверь прыгнул!

— Но затем, сударь… Затем вы будете расстреляны за то, что нанесли ущерб французской армии, похитив одного из ее воинов, тем паче врача. Арестуйте его! — прищелкнул он пальцами. — И заприте где-нибудь, да чтобы часовые были. И под окном поставьте караул!

Двое солдат вывели Алексея. Тихий стон Ирины сопровождал их, а потом она поникла в кресле, лишившись чувств.

Фоминична закрыла лицо руками.

Марше подошел к двери и отдал приказ отправить верховых за священником.

Повернулся к Кеше:

— Тебя тоже следовало бы взять под стражу, да ладно. Жюли, переведите этому мужику, что он будет помогать вон той толстухе готовить свадебный пир. Мне очень любопытно посмотреть свадебный славянский обряд. Кроме того, моих людей нужно устроить на ночлег, накормить. Понятно?

Лидия, сбиваясь, перевела. У нее тряслись губы. Кеша смотрел на нее с такой жалостью и кивал, кивал, как будто его послушание могло ее утешить!

Кеша подошел к Ирине и поднял ее на руки. Вынес из комнаты. За ними, тяжело всхлипывая, потянулась Фоминична.

— Можете позаботиться о вашей пациентке, — сказал Марше Сташевскому. — А вы, Жюли… Вы будете сегодня моей дамой за столом, понятно? И не вздумайте снова улизнуть от меня! Не то… — Он шутливо погрозил ей саблей. — Ваше послушание послужит залогом безопасности всего вашего бестолкового семейства.

— Разрешите войти, мой лейтенант? — заглянул в дверь сержант. — Я нашел для вас прекрасную комнату. Кажется, раньше это был кабинет. Там есть письменный стол, много шкафов с книгами — все, как вы любите!

— А кровать? — живо заинтересовался Марше. — Там есть большая, удобная кровать? Если нет — принесите из какой-нибудь другой комнаты.

— Будет исполнено! — ухмыляясь во весь рот, ответил сержант и исчез.

— Пойду посмотрю, что там для меня нашли, — с преувеличенной озабоченностью сказал Марше. — Люблю спать в роскошной постели, особенно если знаю, что буду спать не один!

Он вышел, не взглянув на Лидию.

Интересная фраза прозвучала последней, подумала Лидия… Что, лейтенант кого-то из девок к себе потребует, как султан — наложницу? Или…

Ладно, сейчас не до постельных намерений Жозефа Марше! Есть заботы поважней!

Она резко повернулась к Сташевскому:

— Вы должны сказать ему… Вы должны сказать, что в вашем похищении участвовала я!

— Он вас убьет! — ужаснулся Сташевский.

— Да гораздо страшней, если он обвенчает Ирину с Алексеем, а потом расстреляет его! — уже не в силах сдерживаться, вскричала Лидия.

Сташевский остро взглянул на нее:

— Что именно из этих двух событий кажется вам наиболее ужасным?

Лидия только вскинула на него глаза, и он с болью покачал головой:

— Понимаю… Но Марше мне все равно не поверит.

— Вы просто не хотите помочь, — с трудом произнесла Лидия. Губы и гортань словно бы судорогой свело. — Вы влюблены в Ирину, вы знаете, что Алексей стоит вам поперек дороги… Вы только рады возможности избавиться от него чужими руками.

— Да вы с ума сошли! — прошипел Сташевский. — Где вы жили, среди какого отребья росли, что способны возвести такое на человека, мужчину, шляхтича?! Да я лучше застрелюсь, чем… чем позволю себе даже помыслить о чем-то подобном! Даже ради Ирины Михайловны!

И он принялся лапать пояс, разыскивая кобуру, которая вместе с пистолетом валялась сейчас где-то в доме. Лицо у него было не злое, а несчастное… такое несчастное, что Лидия опустила голову, вдруг отчаянно себя устыдившись.

— Извините, Адам… — пробормотала она, с трудом удерживая слезы. — Я этого не думаю, честное слово. Я говорила нарочно, потому что… я хотела, чтобы вы разозлились и выдали меня Марше. Но и в это я тоже не верила, не верила, что вы способны на подлость. Но если бы вы знали, до чего я сейчас несчастна! Если бы вы только знали!

— Матка Боска, — пробормотал Сташевский, — да неужели вы его так любите этого храброго и такого безрассудного мальчика? Ох, поверьте, я кое-что понимаю в людях… Марше подошел бы вам куда больше! Простите меня, простите! Я понимаю — над сердцем мы не властны. И даже вы, с вашей внутренней силой, даже вы, с вашей поразительной страстью к l’aventures[29], с вашей способностью управлять событиями, — даже вы не способны властвовать своим сердцем и своими страстями. Как зла, как безрассудна наша любовь. Она убивает нас иногда…

— О, как убийственно мы любим… — с болью выдохнула Лидия.

— Да. Удивительные слова. Кому они принадлежат?

— Это неважно.

— В самом деле неважно.

Сташевский взял ее руку и поднес к губам.

«Никогда у меня не было такого друга, — подумала Лидия, смаргивая слезы. — Может быть, и не будет никогда!»

— Послушайте, Адам, — молвила она неожиданно для самой себя. — Вы просто должны знать… Что бы ни случилось сегодня, Ирина все равно станет вашей женой. Но не раньше чем через два года. Не могу сказать точнее… однако в 1814 году она еще будет носить фамилию Рощина. Потом у нее будет двойная фамилия. Рощина-Сташевская.

— Значит, он всегда будет стоять между нами, — тихо сказал доктор.

— Я не знаю, станет ее мужем Алексей или его брат Василий, — покачала головой Лидия, цепляясь за последнюю надежду. — Может быть, нам удастся убедить Марше…

Дверь распахнулась.

— Интересно, в чем? — спросил с улыбкой Марше. — Хотя вы очень хорошо умеете убеждать, Жюли. Я вижу, что бедный, легковерный доктор вам почти поверил. А ведь вы играете им! Вы готовы на все, чтобы он так или иначе помог вам спасти своего соперника. Но я не столь легковерен…