А затем заглатывают свой апельсиновый сок – некоторые дети сдают кровь только для того, чтобы его попробовать, – хватают пятьдесят долларов и бегут к ближайшему спекулянту за нелегальными антибиотиками и шарлатанскими настойками. Или отдают их соседскому лекарю за мазь для какого-нибудь дряхлого инвалида или за снятие порчи с еле живого младенца.

Хотя они очень важны. И он должен всегда помнить об этом. Горожане – это просто бездна различных антител. Ведь они подвержены атаке всех болезней, произрастающих из бедности, небрежения и нечистоплотности – всего того, от чего защищены помещики пригорода. Помещикам нужен гамма-глобулин горожан, их антигены. Помещикам нужны сыворотки, выращенные в телах горожан, вакцины, испытанные на них.

Один замечательный учитель как-то произнес фразу, потрясшую Эллиота:

– Без грязи нет чистоты; без болезни нет здоровья.

Работая с горожанами, Гарри всегда ее вспоминал. И это помогало.

За банком крови стена Центра поворачивала. А дальше раскинулся город. Он не умирал; он давно уже был мертв.

Деревянные дома превратились в кучи прогнивших досок. Кирпичные многоэтажки осыпались; то тут, то там рушились перекрытия. Стены из алюминия и магния пестрели вмятинами и дырами. Везде царил упадок.

Но словно зеленый побег в лесу, пробивший слой мертвых листьев, город рождался заново. Тут построили двухкомнатную щелястую лачугу из необструганных досок. Там под стеной многоэтажки приткнулся одноэтажный кирпичный домик. Из металлических стен люди делали крыши для своих хибар.

Вечный круг, подумал Гарри. Из смерти – жизнь. Из жизни – разрушение. И только человеку дано было вырваться из этого круга.

От прежнего города остались только обнесенные стенами фабрики и обширные больничные комплексы. Они стояли под защитой этих стен, высокие, мощные, безликие, и на их стенах поблескивали в красновато-оранжевых лучах заходящего солнца бронированные караулки.

Пока Гарри осматривался, на разные голоса завизжали свистки, чье странное, вызывающее дрожь многозвучие очень подходило закатному городу. Было в нем нечто первобытное, волнующее, похожее на языческий ритуал задабривания богов, чтобы те утром вернули солнце.

Поднялись ворота, открывая проходы в окружающих фабрики стенах. Рабочие высыпали на улицу: всякие, мужчины и женщины, дети и старики, тщедушные и крепкие. Но все они были чем-то похожи. Одетые в лохмотья, грязные, больные – такими были городские жители.

Им полагалось выглядеть жалко, но обычно на их лицах сияло счастье. Они поднимали глаза к голубому небу, если смог с реки не успевал затянуть его, и смеялись безо всякой причины. Дети затевали игру в пятнашки, с визгом и хихиканьем носясь под ногами у родителей. Даже на лицах стариков расцветали благостные улыбки.

А вот здоровые и благополучные помещики обычно выглядели серьезными и обеспокоенными. Хотя это было естественно. Счастье горожан заключалось в их невежестве; им не было нужды беспокоиться о здоровье или бессмертии. Незачем переживать о недостижимом. Они, как бабочки-однодневки, появлялись погожим майским днем, порхали, радуясь жизни, и умирали без сожалений. Напротив, многие знания приносили многие печали; такова была цена бессмертия.

Вспоминая об этом, Гарри всегда чувствовал себя лучше. Видя огромные толпы горожан, не имеющих ни малейшего шанса стать бессмертными, он осознавал все свои преимущества. Он вырос в пригородном поместье, расположенном, впрочем, не слишком далеко от болезней и канцерогенов этого города. С младенчества ему был обеспечен лучший медицинский уход. Он провел четыре года в старшей школе, восемь лет – в медицинском институте и почти три года – в ординатуре.

Неплохая стартовая площадка на пути к бессмертию. И было только справедливо, что беспокойство и волнение шли в уплату за него.

Откуда они все берутся? Пришла мысль: они, наверное, плодятся как кролики в своих садках. Куда они уходят? Развалины города прячут их, как крыс и червей.

Он содрогнулся от отвращения. Они действительно походили на другую расу.

Хотя сегодня они не смеялись и не пели. Даже дети были тихими и молчаливыми. Они печально шли вдоль по улице, и шлепанье их босых ног по разбитому тротуару было практически единственным звуком. Даже в дверях банка крови не толпился народ.

Гарри пожал плечами. Иногда они становились такими. Причиной обычно служила какая-нибудь глупость – драка бандитов, проблемы у фабрики, какой-нибудь дикий религиозный обряд из тех, что так и не смогли вытравить. А может, тут играли роль фазы луны.

Он вернулся в клинику и приготовился. Первым пациентом оказалась молодая женщина. Она была по-своему привлекательной, с разметавшимися по плечам светлыми, длинными волосами и зрелой фигурой – если не обращать внимания на грязь и запах, проникнувший даже во врачебный отсек позади смотровой.

Он подавил желание велеть ей раздеться. Не из-за боязни последствий – разве у горожан есть целомудрие? Для них это миф, как единороги. К тому же некоторые этого и ждали. Из рассказов других врачей он понял, что горожанки частенько приходят в клинику именно за этим. Но ему поддаваться искушению не стоило. Он бы потом чувствовал себя грязным несколько дней.

Она что-то болтала, как обычно. Шла против природы. Спала недостаточно. Не принимала регулярно витамины. Покупала у спекулянта нелегальный террамицин от воспаления мочевого пузыря. Все это было предсказуемо и скучно.

– Ясно, – пробормотал он. И добавил: – Сейчас я поставлю вам диагноз. Не пугайтесь.

Он включил диагностический аппарат. Сфигмоманометр змеей выполз из ручки смотровой кушетки и обвил руку пациентки. Загубник скользнул между губ. Стетоскоп измерил частоту пульса. Шапочка электроэнцефалографа плотно села на голову. Металлические наперстки пристроились на кончиках пальцев, на лодыжках защелкнулись браслеты, а бедра зафиксировал ремень. Аппарат делал проколы, брал образцы, подсчитывал, измерял, прослушивал, сравнивал и сопоставлял…

Через пару секунд все закончилось. У Гарри появился ее диагноз. У нее была анемия; как и у всех горожан. Они просто не могли устоять перед этими пятьюдесятью долларами.

– Замужем? – спросил он.

– Не-а? – нерешительно ответила женщина.

– Поторопитесь с этим. Вы в положении.

– В… положении? – повторила она с запинкой.

– У вас будет ребенок.

Лицо ее вспыхнуло радостным светом.

– Ой! Вот оно что! А я-то боялась, что это, как ее… злобная опухоль. Ребеночка-то я подниму распрекрасно. Скажите, доктор, а кто будет: мальчик или девочка?

– Мальчик, – раздраженно ответил Гарри. Шлюха! Почему это всегда выводит его из себя?

Она поднялась с кушетки с неосознанной грацией.

– Спасибо, доктор. Пойду, расскажу Джорджи. Он чуток посердится, но я уж знаю, как его задобрить.

В приемном покое его ждали другие пациенты, судорожно припоминающие свои симптомы. Гарри проверил записи на экране: женщина с плевритом, мужчина с раком и ребенок с ревматической лихорадкой… Но вместо того чтобы пойти к ним, он двинулся вслед за первой пациенткой, в коридор клиники, чтобы проверить, кинет ли она что-нибудь в коробку для пожертвований на выходе. Она не кинула. Вместо этого она остановилась рядом со спекулянтом, предлагающим свой товар прямо под дверью клиники.