Сказанное выше не означает, что диалогическая формулировка задачи не оставляет места для революционных лидеров. Это лишь подразумевает, что лидеры, несмотря на их важнейшую, основополагающую и незаменимую роль, не распоряжаются людьми как своей собственностью и не имеют права слепо направлять их к спасению. Такое спасение было бы всего лишь подарком лидеров народу, свидетельствующим о разрыве диалектической связи между ними и понижающим людей с позиции соавторов освободительной деятельности до роли простых объектов, на которые эта деятельность направлена.

Сотрудничества как характеристики диалогической деятельности, которая осуществляется исключительно Субъектами (при этом они могут выполнять разные функции и, следовательно, нести разную степень ответственности), можно достичь только через общение. Диалог как основная форма коммуникации должен лежать в основе любого сотрудничества. В теории диалогической деятельности нет места покорению людей под эгидой революционных целей, возможно лишь завоевание их приверженности. Диалог не навязывает, не манипулирует, не дрессирует, не выдумывает «слоганы». Это тем не менее не означает, что теория диалогической деятельности ведет в никуда или что диалогически настроенный человек не имеет четкого представления о том, чего он хочет, и о целях, которые он преследует.

Приверженность революционных лидеров угнетенным – это одновременно и приверженность свободе. И из-за этой приверженности лидеры не могут пытаться покорять угнетенных: они должны сделать так, чтобы последние сами присоединились к делу освобождения. Объединение, достигнутое через покорение, это не объединение, а «присоединение» покоренных к завоевателю, который решает, какой выбор предоставить первым. Истинное объединение основано на совпадении свободного выбора, оно не может произойти без коммуникации между людьми, посредником в которой выступает реальность.

Таким образом, сотрудничество заставляет диалогически настроенных Субъектов фокусировать внимание на реальности, которая выступает посредником между ними и (позиционируемая как проблема) бросает им вызов. Ответом на этот вызов служат действия, которые диалогические Субъекты осуществляют над реальностью с целью ее трансформировать. Позвольте мне подчеркнуть, что позиционирование реальности как проблемы не предполагает изобретения слоганов – оно подразумевает критический анализ проблемной реальности.

В противовес мифологизации, которой пользуется господствующая элита, диалогическая теория требует, чтобы мир был представлен таким, какой он есть. Однако никто не может обнажить истинный облик мира для кого-то другого. Один Субъект может начать этот процесс от лица других, но затем последние также должны стать Субъектами этого акта. Приверженность народа становится возможной благодаря такому обнажению истинного облика мира и их самих через подлинный праксис.

Проявляя свою приверженность, люди выказывают доверие как к себе, так и к революционным лидерам, начиная видеть их подлинность и преданность общему делу. Доверие людей по отношению к лидерам отражает уверенность лидеров в людях.

Эта уверенность, однако, не должна быть наивной. Лидеры должны верить в потенциальные возможности людей, и не могут относиться к ним лишь как к объектам собственных действий. Они должны верить, что люди способны участвовать в деле освобождения. Но в то же время двойственность угнетенных и «квартирующий» внутри их угнетатель должны вызывать у них недоверие. Соответственно, когда Че Гевара призывает революционеров никому не доверять[193], он не затрагивает фундаментальное условие теории диалогической деятельности. Он просто судит реалистично.

Хотя доверие – это основа диалога, оно не является априорным условием последнего, а рождается в результате этого взаимодействия, в ходе которого люди выступают в роли со-Субъектов, обличающих мир с целью его трансформировать. Но до тех пор, пока угнетатель «внутри» угнетенных продолжает быть сильнее их самих, их естественный страх свободы может заставить их осудить не мир, а революционных лидеров! Лидеры не могут быть легковерными, они должны быть настороже и допускать эту вероятность. Книга Че Гевары «Эпизоды революционной войны» подтверждает наличие этого риска – возможность не только дезертирства, но даже предательства общего дела. В этом сочинении, признавая необходимость наказывать дезертиров, чтобы сохранить сплоченность и дисциплину в группе, Че Гевара время от времени упоминает и некоторые факторы, объясняющие причины дезертирства. Один из них, возможно, самый важный, – это двойственный характер дезертиров.

Довольно наглядна другая часть сочинения Че Гевары, где он рассказывает о своей поездке (не только в качестве партизана, но и в качестве врача) в крестьянскую общину в горном массиве Сьерра-Маэстра и пересказывает разговор о сотрудничестве:

Обратите внимание: Че Гевара подчеркивает, что единение с народом сыграло решающую роль в трансформации «стихийной и немного сентиментальной настроенности в более серьезную и решительную силу». Выходит, что именно в диалоге с крестьянами окончательно определился революционный праксис Че Гевары. Чего он не упомянул, вероятно, из скромности, так это того, что единение с народом стало возможным благодаря его личной скромности и способности к любви. И это неоспоримо диалогическое единение переросло в сотрудничество. Заметьте, Че Гевара (который не забирался на Сьерра-Маэстру вместе с Фиделем и его товарищами, когда они были недовольными юношами, искавшими приключений) признает, что его «единение с народом перестало быть теорией, оно вошло неотъемлемой частью в [его] плоть и кровь». Он подчеркивает, как с момента единения крестьяне стали «кузнецами революционной идеологии» партизан.