ему девушку? Ай-я-яй, архонт Рэйдан, стыдно врать своей лаборантке!

***

В моей палатке горел свет. И снова тапочки стояли пятками к двери, чтобы удобнее было их надевать. Кровать была застелена свежим бельём, уголок одеяла ровно отогнут, а на тумбочке помимо графина воды, стакана и будильника снова лежали две конфетки, образуя с остальными предметами идеальный квадрат.

Я шагнула назад и обратилась к караульному возле палатки:

– Кто-нибудь входил?

– Нет, – отчеканил парень с военной кафедры.

Тяжко вздохнув, я оглядела подсвеченный фонарями лагерь, немного посмотрела на палатку Рэйдана, а затем вошла в свою.

Миграция вещей уже не пугала, а раздражала: как? Кто? Зачем?

Можно поверить в самоподготавливающиеся к надеванию тапочки, но перезаправляющаяся самостоятельно постель? Прибегающие неизвестно откуда конфеты?

Усевшись на кровать, устало спросила:

– Кто ты и зачем это делаешь?

За стенами палатки лагерь укладывался спать. Внутри было так тихо, что я слышала своё дыхание и стук сердца. Потёрла лицо руками и снова огляделась:

– Ты понимаешь, что пугаешь меня своими действиями?

Ответа не было.

«А может, у меня раздвоение личности, и я сама себе все эти удобства готовлю?» – я упала на бок. Поёрзала, расправляя одеяло, и залезла под него.

Снова поёрзала, удобнее устраиваясь на подушке.

– Свет выключи, – сказала в шутку.

Он не погас, и я выдохнула с облегчением. Высунула руку из-под одеяла и щёлкнула пальцами. Светильник, повинуясь команде, выключился.

***

– Леяна!

Я вздрогнула. В темноту палатки прорывался лиловый свет восходящего солнца. Спросонья не сразу опознала в вошедшем Рэйдана. Он был не в броне, а в рубашке и брюках с сапогами. Лицо оставалось в тени, только радужки неестественно мерцали.

Снаружи доносились вскрики. Кто-то ругался.

– Ты была здесь всю ночь? Никуда не выходила? – резко спросил он и ещё суровее добавил: – Ничего не пила?

– Н-нет, а что? – сипло спросила я и села на кровати.

Несколько мгновений Рэйдан разглядывал меня, а затем вышел, и тканевая перегородка отсекла холодный свет раннего утра.

Не было сирены, не было звуков боя, но в лагере определённо случилось что-то плохое.

Глава 40. Всё только начинается

В такой ситуации я не могла оставаться в сорочке – мало ли что ещё случится? Краем сознания отметила, что ночью свежую поддёвку под костюм кто-то вынул из рюкзака и, разгладив, положил поверх него. После чего смело взялась одеваться.

– Спасибо за заботу, – решила выманивать помощника лаской.

Вдруг вчерашние мои слова испугали неведомое создание?

Шумы в лагере стихали, но чувствовала – это не конец.

Одевшись, пристегнула к поясу кинжал – он сейчас моё единственное нормальное оружие. Потрогала на запястье защитный браслет Рэйдана. И, приведя в порядок волосы, выглянула наружу, в холодный свет слишком раннего утра.

Ничего особого, кроме двух охранников с чуть вытаращенными от беспокойства глазами, не увидела, потому что палатка моя выходила на противоположную от источника взволнованных голосов сторону.

Свет восходящего солнца подкрашивал палатки и дорожки лиловым. Я посмотрела на охраняющих меня молодых мужчин и спросила:

– Что там случилось?

– Сами не знаем, – сразу же признался один из них и посмотрел на меня с надеждой. – Может, сходим посмотрим?

– Эй, – нахмурился его напарник. – Я старше, я с ней пойду, а ты останешься палатку сторожить.

– Я первый предложил пойти!

– Пойдёмте вместе, – дружелюбно предложила я, понимая, насколько их терзает любопытство.

– Архонт Рэйдан сказал, что палатку постоянно должен кто-то охранять, – пояснил старший, который внешне не выглядел старше напарника.

– Тогда жребий бросьте, – предложила более расслабленно: раз они не чешутся, значит, всё не так уж страшно.

И они бросили! Вызывающе глядя друг другу в глаза, распальцевали подобие камня-ножниц-бумаги. Победил старший. Хмыкнул надменно и жестом предложил мне идти. Я сочувственно посмотрела на проигравшего и пообещала:

– Мы расскажем, что там.

Но он только вздохнул.

А я с сопровождающим прошла мимо моей палатки, поставленной в одном ряду с кураторскими, и свернули на перекрёстке лагерных дорожек.

В этот слишком ранний для подъёма час возле девичьих палаток оказалось слишком много народа. Особенно возле одной палатки. Студенты обоих полов, растрёпанные и одетые лишь в лёгкую одежду вместо стандартных костюмов с бронёй, заполнили улочки лагеря. Подойти вплотную к центру сборища было невозможно, но…

«Ничего не пила?» – спросил меня встревоженный Рэйдан. И сборище возле девичьей палатки – это всё напомнило о планах добраться до припасённого на финал практики вина.

Мой сопровождающий стал расталкивать студентов, они неохотно расступались. Я шла за ним, высматривая поверх его плеча беловолосую голову Рэйдана, но его не было видно.

Возле входа в палатку тоже стояла охрана, и здесь находились самые встревоженные девушки. Бледные, с перепуганными глазами, некоторые из них кусали губы или прикрывали рты руками, словно сдерживая крики.

Мой охранник покосился на меня, взглядом предложил войти в палатку. Других туда не просто не пускали, даже заглянуть не давали. Мне было любопытно и страшно. Сердце колотилось где-то в горле, я была почти на сто процентов уверена, что с девушками случилось плохое.

Шагнула вплотную ко входу в палатку, охранники посмотрели на меня, но ничего не сказали. За спиной шептались. Снова прозвучало треклятое «клеймённая». Ещё «лаборантка», «архонт». А я, набрав в лёгкие побольше воздуха, решительно приподняла шторку-дверь и нырнула внутрь, словно в омут.

За мной попытались просунуться, но удалось это только моему сопровождающему, и тут же поднялся ропот:

– Почему ей можно?

– Пустите…

– Расскажите!

В палатке на десять человек горели светильники. Рэйдан и кураторы что-то обсуждали возле письменного стола, но при моём появлении умолкли. Возле четырёх коек суетились алхимики в респираторах, шептали что-то над мертвенно-бледными хрипящими девушками. Ещё пять коек были заняты, но лежащих на них девушек полностью закрывали белые простыни.

Покойницы.

Я вдохнула приторный гнилостный запах, и голова закружилась. В глазах потемнело, но я смогла рассмотреть шагнувшего ко мне Рэйдана. Он что-то сказал, и воздух вокруг меня всколыхнулся, подул сквозняком, изгоняя отвратительный запах.

Ко мне вернулось нормальное зрение, головокружение отступило. Я заглянула в лицо Рэйдана. Он был непривычно и как-то отстранённо мрачен, не сказал мне ни слова критики. Мой куратор посмотрел косо, и впервые он выглядел не сонным, а злым. Остальные кураторы смотрели на меня скорее с любопытством.

– Что с ними случилось? – спросила у задумавшегося