Вот так и получилось, что я приехала на занятия хмурая и уставшая.

Мои ученицы потребовали к трём разучиваемым танцам добавить ламбаду и что-нибудь современное. Их не смущало, что они смогут овладеть только парой движений каждого танца. Я предложила разучить танец живота: и полезно, и очень красиво. С каждым занятием всё больше мужчин стало появляться на танцплощадке. Самых настойчивых приходилось отгонять, объясняя, что готовим для них сюрприз. Через четыре дня проведем конкурс на звание королева турбазы «Серая сова». К концу занятий я валилась с ног.

Во время ужина на турбазе ко мне подошла малолетняя интриганка Оля и напомнила о проигрыше.

– Чёрт! – сорвалось с языка. – Совсем забыла…

– Сейчас самое время, – ехидно произнесла она и в предвкушении забавы оглядела столовую. – Подружки все глаза проглядели.

Матвей с улыбкой смотрел на моё, наверно, пунцовое, смущённое лицо. Во всяком случае, оно пылало. Я уже сильно сожалела о пари. Не такая я уж и пай девочка, просто очень не люблю выполнять чужие команды.

– Не дрейфь. Всё не так страшно, – прошептал он.

Я встала и подошла к нему. В лесу не трусила, а тут дрожала, как осиновый лист. Решительно наклонилась и дотронулась до его губ. Удивленные возгласы от соседнего столика означали, что авантюра Оленьки удалась. Я села на своё место и залпом выпила компот.

– Видела бы ты их лица, – хихикала девочка. – Наши красотки прямо обалдели. Дар речи потеряли.

– Дар речи говоришь? Ну, это вряд ли. Я слышу их встревоженное кудахтанье, – заметил Ангел и добавил: – Видишь, всё обошлось, я тебя не укусил.

Девочка помрачнела.

– Ладно, я пошла. Приятного вам аппетита.

После ужина Матвей предложил мне остаться на дискотеку.

– Нет. Спасибо. Я на сегодня достаточно натанцевалась. Хочу спать, бессонная ночь сказывается.

– Тогда поехали. Отвезу тебя домой.

Мне показалось: Ангел расстроен.

Приятная мысль пришла мне в голову: «Неужели ему хотелось побыть со мной».

Обе подружки проводили меня злобными взглядами. Я немного расстроилась: «А мы ведь почти подружились».

– Благодаря Оленьке я нажила себе новых врагов, – хмыкнула я. – Выбрал бы ты уже одну из них…

– Почему из них? Я не очень-то люблю, когда девушки разыгрывают меня в качестве приза. Предпочитаю выбирать сам. Да и не нравятся мне они.

«Ой, ли? – не поверила я: – А кто тогда на реке с ними резвился?»

Замечательно, что мотоцикл не машина. Можно прижаться к спине водителя, вдохнуть запах его кожи, волос и на уровне обоняния понять, подходит тебе этот человек или нет? Я до сих пор помню, как в восьмом классе пригласил меня на танец мальчик, который мне тогда очень нравился. Счастливая, я подала ему руку, и … потом весь медленный танец мечтала сбежать от него поскорее. Меня буквально передёрнуло от одного прикосновения, а уж запах его тела и вовсе оказался неприятным для моего обоняния. Я давно заметила, что к некоторым людям не могу заставить себя даже прикоснуться, словно мы особи несовместимого вида. Так вот Матвей оказался со мной одной группы крови. Его запах будоражил меня.

У калитки мы постояли минут пять. Из соседнего двора за нами наблюдала баба Зоя.

«Ну и чего старушке неймется», – досадовала я.

Еще было достаточно светло, и мы были, как на ладони.

– Пока. До завтра, – глядя мне в глаза, со значением произнёс Ангел.

Я молча кивнула.

Во дворе бабы Поли за столом сидел отец. Всего за неделю он постарел лет на десять. У меня защемило сердце. Я впервые не стыдилась проявлять чувства, сразу бросилась ему на шею.

– Папа, что ты здесь делаешь?

– Меня попросили привезти медицинскую карту Алёны… ну и на опознание. И конечно, повидать тебя, мою упёртую девочку.

Я проглотила ком, застрявший в горле.

– Почему не предупредил, в каком часу приедешь.

– Хотел сделать тебе сюрприз. Как твои дела?

Со мной всё в порядке. Решила немного подзаработать. Я говорила тебе.

Папа рассеянно покивал.

– Да-да припоминаю. Ты уже опознала Алёну, – голос его дрогнул.

Я растерялась, если отец так выглядит, на что же похожа мама. В эту минуту и решила, как следует поступить.

«Хватит потакать сестре, скажу родителям, что Алёна жива».

– Папа, пойдём ко мне в комнату, нам нужно поговорить. Баба Поля вы не возражаете? – Я посмотрела на хозяйку, молча сидящую за столом.

– Конечно-конечно. Пусть ночует на диване в твоей комнате. – Полина Андреевна поднялась. – Сейчас принесу постельное белье.

Отец встал из-за стола и поцеловал руку старушке.

– Большое вам спасибо, Полина Андреевна. Накормили, напоили, приняли, как родного.

Баба Поля махнула рукой, глаза старушки подозрительно заблестели.

Я заметила на столе бутылку водки. «Ага, приняла, как сына, только, что не отлупила и в угол не поставила».

Отец поймал мой взгляд.

– Помянули мою красавицу, – и всхлипнул.

Я вздрогнула: никогда раньше не видела его плачущим.

В комнате выглянула в окно, убедилась, что никто не подслушивает. Открыла дверь. Баба Поля во дворе убирала со стола посуду и остатки трапезы.

– Ты ведешь себя странно. – Отец присел на диван и обеспокоенно посмотрел на меня.

– Сейчас поймешь… дело в том, что Алёна жива. Я вчера разговаривала с ней.

Отец издал странный сдавленный звук, его лицо перекосилось. Слёзы побежали по небритым щекам. Он порывисто прижал меня к груди.

– Бедная моя девочка, нельзя было отпускать тебя одну. Разговаривала с призраком… Понимаю, тебе тяжело…

От отца пахло бензином и пылью. Я с трудом освободилась из его объятий.

– Папа, какой призрак. Нормальная живая Алёна. Она попала в большие, смертельные неприятности. – Я не могла разрушить образ милой девочки в памяти родителей. – Ей пришлось симулировать, тьфу, изобразить свою гибель. На эту мысль её навели слухи о местном маньяке. О нём она узнала, когда была здесь с девочками. Алёна уехала туда, где её никто не найдет. Папа, если ты хочешь когда-нибудь увидеть свою старшую дочь, нужно скрыть, что она жива. И завтра ты должен опознать чужую девушку, как свою дочь.

– Настя, не шути с этим, – простонал он, хватаясь за голову.

Я посмотрела на него и вздохнула: «Убила бы Алёну за то, что она сделала с родителями.

Отец вытащил из кармана брюк носовой платок и вытер лицо.

Я собралась с духом и с жаром воскликнула:

– Клянусь самым дорогим, что у меня есть – своей жизнью. Алёна жива. Она вынуждена скрываться, поэтому так жестоко поступила с нами. – Как последний аргумент. Я достала из-под подушки брошь. Ты же знаешь, она никогда не расставалась с нею. Четырнадцать лет таскала на себе, тряслась над брошкой, как Кощей над златом. Я протянула украшение отцу.