– А больше нигде нельзя поселить меня, кроме как в твоем домике? – полюбопытствовала я и удивилась: Ангел покраснел. Ничего себе! Смутился. Что-то сильно сомневаюсь в его непорочности. Он явно не страдал отсутствием внимания со стороны слабого пола.

– Всё домики заняты, – справившись со смущением, ответил Матвей.

Неужели у него на меня виды или он не разучился краснеть?

– Сегодня я вернусь в дом к Полине Андреевне, но обещаю подумать.

– Подумай. – Ангел пальцем коснулся моего подбородка. – Странно ямочка не портит твое лицо, а наоборот усиливает впечатление трогательности и детскости.

– Надеюсь, на ребенка я непохожа?

Глаза Матвея сузились.

– Совсем непохожа.

Он наклонился и принялся целовать меня с такой страстью, что я начала задыхаться. Ещё немного и я бы согласилась остаться у него этой же ночью. Чего тянуть? Последние остатки воли таяли с каждой секундой.

Дверь домика открылась без стука, на пороге стоял Громов.

– Матвей, Ночка заболела, возьми в аптеке вот это лекарство. – Олег протянул листок бумаги Матвею и с любопытством оглядел нас.

Ангел неохотно разомкнул объятия. Если бы он не придержал меня, я бы зашаталась, как пьяная, а так сохранила равновесие и остатки гордости.

– Сейчас отвезу Настю и заеду за лекарством.

Олег постоял ещё немного на пороге и ушёл. Матвей, не говоря ни слова, притянул меня ближе и продолжил целовать. Мне на секунду удалось оторваться от его губ.

– Поехали.

– Одну минуточку.

Через десять минут от поцелуев у меня не только голова кружилась, но и пол стал уплывать из-под ног. Я заслужила медаль, нет орден. Собрав последние силы, повернула голову в сторону.

– Поехали.

– Сейчас. – Он провел губами по щеке, дотронулся до уха.

Я поежилась и засмеялась:

– Ангел, ангел, да ты демон искуситель. – Мне удалось выскользнуть из кольца его рук и отойти в сторону.

Он запустил пальцы в короткие волосы и мрачно заявил:

– От тебя башню сносит. Ладно, поехали.

Через десять минут Матвей остановил мотоцикл возле дома бабы Поли. Прощаясь, он прижал мою руку к губам.

– Буду скучать.

Я улыбнулась.

– Не успеешь, завтра увидимся. – Открывая калитку, послала ему воздушный поцелуй.

Во дворе под беседкой бабули распивали чай. При моем появлении они прервали это увлекательное занятие.

– Ох, Настя, не слушаешь ты добрых советов. Связалась-таки с этим чёртом, подведет он тебя под монастырь, – проворчала баба Зоя.

На столе у старушек стояла бутылка наливки, на тарелке лежали подсохшие кусочки колбасы и сыра. На заветревшемся хлебе съежились кружочки свежего огурца. Заметив мой взгляд, Полина Андреевна пояснила:

– Решили помянуть Светочку. Может, и внуков уже нянчили бы, если бы доченька осталась жить, – всхлипнула она.

– И мой мальчик не сидел бы дома бирюком, хороня себя заживо.

Я подсела к столу. Так, так, что это ещё за новость?

– Баба Поля, Светлана собиралась выйти замуж за вашего сына? – повернулась я к бабе Зое.

Старушка кинула. Вот о каком женихе не хотела тогда говорить Полина Андреевна. Получается, её дочь предала сына Зои Ивановны и погубила мечту бабушек иметь внуков. Баба Поля не хотела вспоминать об этом.

Хозяйка подперла кулаком щеку и с надрывом в голосе произнесла:

– Они дружили с детских лет и в июле должны были пожениться. Но тут на несчастье, моей девочке повстречался Матвей. Он вернулся в село и со своим дружком начали строить турбазу. Запудрил девке голову и в кусты. А она бедная с обрыва вниз головой кинулась.

«Понятно, – посмотрела я на старушек. Бабульки выпили лишнее и языки развязались»

Перевела взгляд на бабу Зою и вздрогнула, увидев искажённое злобой лицо соседки.

– Матвей погубил не только её. Коля до сих пор не женат и тоскует, тоскует. Он и его убил.

– Да, Николай изменился, – подтвердила Полина Андреевна. – Такой был светлый, тихий мальчик, а стал нелюдимым человеком. Вот так походя, Матвей перечеркнул и наши, и их судьбы. – Баба Поля вытерла ладонью слезы, бегущие по щекам. – А ты не слушаешь, когда тебя предупреждают.

Я никак не могла уразуметь, в чем вина Ангела?

– Что произошло? Почему ваша дочь покончила с собой?

– Она голову потеряла от него, а он плевал на её чувства. Сколько слез выплакала моя девочка.

Соседка налила полный стакан наливки и подала подруге.

– Выпей. Полегчает. Отольются злодею наши слезы.

Баба Поля посмотрела на стакан и выпила залпом.

Я ошарашенно уставилась на старушку.

– Налить тебе, – Зоя Ивановна показала на бутылку.

– Спасибо, не надо. Я не пойму, вашей дочери исполнилось двадцать пять, когда она погибла. Это произошло пять лет назад. Как все-таки получилось, что вы обе так поздно родили своих детей?

Старушки своим детям годились не в матери, а в бабушки. Я некоторое время переваривала новость, что с бабой Зоей живет не внук, а сын.

– Для нас с Зоей это был последний шанс родить ребенка.

Я удивилась ещё больше.

– Вы говорите так, словно своих детей заказали в магазине.

Баба Зоя икнула и зло глянула на меня.

– Ты ещё будешь осуждать, соплячка!

– Нет! Что вы, какое осуждение. В Европе многие рожают после сорока лет, – заверила я.

– Мы Феодору упросили, она поспособствовала. Ведьма долго отказывалась. Я перед ней на коленях ползала. – Зоя Андреевна с силой сжала стакан с остатками вина.

Баба Поля всхлипнула.

– И я кланялась ей до земли. «Жизнь за жизнь», – сказала Феодора. Мы согласились. Так и вышло. Ровно через год, один за другим, умерли наши мужья. Теперь понимаешь, какой ценой достались нам наши дети?

– Бред какой-то. Феодора убила ваших мужей? – удивилась я.

– Нет. Но она предупредила: бог не дал нам детей, значит так надо. Она не хотела совершать обряд, уговаривала смириться. Феодора считала, что души, призванные не в свой срок, заберут другие души: наши или мужей. Мы еле её уговорили. Я была согласна прожить всего год, лишь бы увидеть своего малыша. Судьба распорядилась по-своему, забрала у детей отцов, – печально повествовала Полина Андреевна.

– Да ладно, Поля, не велика потеря, – ехидно заявила соседка. – Твой мужик никчемушный был.

– Да. Он немного ленился, не мог семью обеспечить, но зато не пил, как твой, – ответила обиженная хозяйка.