Группы людей мокли под дождем с лицами, полными решимости.

Уже когда совсем стемнело, Арсеньич встретил на одной из лестничных площадок вице-президента России Локтева, одетого в камуфляж и спешившего куда-то в окружении своих охранников. Видно, он «сильно торопился», если, столкнувшись нос к носу с бывшим майором Кашиным, Иваном Арсеньевичем, тут же забыл обо всем на свете, и они, стоя у окна, вспоминали тот злосчастный бой под Хостом в апреле восемьдесят шестого, когда Локтева сняли «Стингером» на малой высоте и он, падая, порвал парашют и повредил позвоночник. Обнаружили его правительственные войска и передали тогда группе майора Кашина, которая и доставила летчика в госпиталь.

— А ты молодец был. И орлы твои тоже были в полном порядке, я ж помню, — говорил Локтев, полуобнимая Арсеньича за плечо.

Приятно было такое слышать о себе, когда уверился окончательно, что все тебя давно забыли, вычеркнули из памяти и даже из списка живых.

— Да ведь и у тебя тоже летчики не горели, — без всякой лести сказал Арсеньич, потому что оставить своих ребят живыми в той проклятой войне было большей доблестью, чем всякие подвиги, описанные московскими корреспондентами, редко когда выбиравшимися за пределы Кабула.

Ты с нами? — наконец сообразил Локтев, который, как оказалось, занимался вопросами само обороны. — Дело в том, что появились, правда не проверенные, слухи, что ночью эту цитадель демократии собираются атаковать. Кто, откуда — ничего не известно. Говорят...

— Ты ж сам видишь, иначе чего б я тут делал. Я ж давно не в армии, по чистой, — усмехнулся Арсеньич. — Это меня мой шеф прислал сюда с ребятами: вдруг, говорит, им, ну вам то есть, помощь потребуется.

— А кто твой шеф? — насторожился Локтев.

— Никольский. Ты о «Наре» слышал? Да не можешь не знать — по телику, поди, не раз видел журавлика нашего.

— Знаю, — коротко ответил Локтев, но Арсеньич понял, что сказано было просто так, для отмазки. Другое, наверное, насторожило сперва Локтева — не со спецназом ли здесь Арсеньич. — Нам вообще-то толковая помощь нужна. Значит, говоришь, есть у тебя люди? Это хорошо. Ты погляди, Иван, тут еще есть наши, собери их, возглавь, ну чтоб людьми себя почувствовали. Пойдем, покажу, где надо бы заслон поставить. Подъездов, скажу тебе, тут до хрена и больше, а народу нет. И с этим делом, — он тряхнул «Калашниковым», болтающимся на плече, — тоже хреново.

— Ну это ладно, — отмахнулся Арсеньич, — мы ж охрана, официально имеем.

Локтев искренне обрадовался. Они спустились в вестибюль, долго плутали какими-то темными коридорами, причем никто, похоже, не знал, куда они и откуда ведут. Наконец Локтев показал место в одном из боковых вестибюлей, где сидели десятка полтора мальчишек, наверное студентов, и на свернутых спальниках или палатках под гитару воинственно пели про Афган. И вообще, чувствовали они себя серьезной силой, сумеющей «удержать рубеж».

— Постоишь здесь, прикроешь? — с надеждой спросил Локтев.

— Нет вопросов. Только на фирму позвоню, чтоб пожрать организовали. Горячего чего-нибудь, а то распустят еще сопли эти «бойцы», а им через неделю на занятия. Арсеньич улыбнулся и подмигнул вице-президенту, увидев, как мгновенно притихли ребята, прислушиваясь к разговору офицеров. — Ну а еще мы там, у себя, приготовили парочку фургонов, сам знаешь, поесть-попить, накидки там от дождя. Ты, Владимирыч, наверху у себя распорядись, чтоб все путем приняли и организовали. А своих хлопцев я сейчас вызову.

— Действуй! — Локтев отчаянно хлопнул Арсеньича по плечу. — Все, назначаю тебя, Иван, старшим этого подъезда. А Колю тебе для связи. Коля! — Он обернулся к одному из своих сопровождающих. — Если чего, ты знаешь, где меня найти. Ну все, все! Мы ушли. Удачи тебе, Ваня!

Ударом ноги Арсеньич легко сбил две доски, которыми были заколочены тяжелые полированные двери, и вышел наружу. Было уже темно и сыро. На каменных плитах в отблесках недалеких фонарей пузырились лужи. Значит, надолго дождь собрался. Шумел город, слышались голоса, песни, доносившиеся со стороны фасада здания, с баррикад.

Машину свою Арсеньич оставил на Садовом, напротив американского посольства. По радиотелефону связался с водителем и передал ему основные распоряжения. Тот должен был разыскать Никольского и ввести его в курс дела.

За полночь прибыли фургоны с питанием, восторженно встреченные защитниками «Белого дома». А следом появилась и боевая пятерка во главе со Степановым.

Витюша доложил Арсеньичу, что Алену они попросту умыкнули из цепочки героических защитников и она уже на пути в Малаховку. Без слез и упреков, конечно, не обошлось. Но ей объяснили, что дело тут сугубо мужское. И если что вдруг случится, то раны перевязать найдется кому. К тому же подобные вещи надо делать грамотно, иначе заражения не избежать, сепсиса по-ихнему, ну по-медицински. Еле успокоили.

Но — кто здесь находится и зачем — до сих пор себе не уяснили. Никто толком не может объяснить.

— Символ все это, Витюша, — охрипшим почему-то голосом отозвался Арсеньич. — Понимаешь? Этот дворец нынче вроде как символ свободы и демократии стал в России. Вот я уже слышал тут такие разговоры: мы, мол, в подполье уйдем! Мы всеобщую забастовку объявим! Мы партизанскую войну против ГКЧП развяжем! Сам подумай, это кто ж против кого воевать-то собирается? Ну мы с тобой — куда ни шло, у нас еще тот опыт имеется. А эти? — Он показал на скорчившихся в углу, посапывающих под одеялами студентов. — Попростужаются только, едри их... Прикрой дверь, сквозит. Прямо осень... Давайте организуйте им поесть, а я немного пройдусь. С обстановкой надо ознакомиться. Что-то уж больно тихо все вокруг. Неопределенности не люблю.

Без ума строили здание. В бесконечных переходах, подвалах, пустых, никем не охраняемых лестничных пролетах, где, кажется, вообще никогда не ступала нога человека, можно было при желании спокойно разместить дивизию спецназа. И никто бы ничего не заметил.

Уже под утро среди бесцельно бродивших полусонных людей — кто в камуфляже, кто в плащах или китайских куртках — наткнулся Арсеньич на обычного жэковского мужичка с чемоданом в руке, позвякивающим железом. А из кармана ватного бушлата торчал разводной ключ.

Перекинулись парой фраз, покурили. Оказалось, местный сантехник. Ходил смотреть: где-то кран потек.

Арсеньич лениво поинтересовался, куда ведут эти подвалы. Тот остро взглянул, дохнул вчерашним пивком и спросил в свою очередь: а ты, мол, сам-то чего ищешь?

Да так, ответил Арсеньич, мало ли как еще сложится, вдруг отходить придется, не лишне знать куда.

— A-а, так ты из этих, из Локтевых? — мужичок успокоился.

Вот тебе и вся конспирация, усмехнулся Арсеньич.

— Тута столько наворочено,— продолжал словоохотливый сантехник, — одному Богу известно, куда что ведет. Сам не лазил, не хочу врать, но знающие люди говорили, что энтими туннелями можно аж до самого Кремля пройти. А до Арбата — то уж само собой.