— Я прошу почтенных братьев Утэссот уделить мне вечером пару тапп.

Огромный Гэйлин Утэссот полез было в карман за неразлучной трубочкой, потом покосился на жадные глаза мастеров и опустил руку. Если позволить курить, то в зале заседаний будет не продохнуть. Раздраженно взглянув на незваного гостя, глава клана ткнул в плечо брата:

— Что, старый Йетер жалуется на босяка? Не справляется парень, травы путает?

— Нет, не было такого, — удивленно ответил Бера Топор. — Это он его первую неделю палкой охаживал, а сейчас даже изредка хвалит. Говорит, кучу дел успели на пару разгрести. И присыпки в шахты заготовили, и даже чай на боярышнике снова в забоях появился… Не знаю, чего это наш сосед такой взбудораженный прибежал…

Почесав безразмерное пузо, Гэйлин спросил у проснувшегося совета:

— Я так понимаю, что мы уже с обеда по кругу языками молотим. Я говорю, что рано еще новую домну пускать, куча недоделок. А вам все не терпится подмастерий делом занять… Решаю так. К первому дню Фэриндрэллы вы заканчиваете все необходимые работы. И тогда же проверим, достойны ли названные гномы на новой домне работать. Если не справятся с ремонтом, то взашей их гнать, на рудники, а не к божественному огню допускать…

Покосившись на гостя, глава клана продолжил:

— Теперь по поводу просьбы нашего соседа, владыки Лэгпасс… У меня от мастеров тайн нет. Если гость хочет что-то сказать, пусть говорит при всех.

Хейдер помолчал, потом шагнул к столу и напялил на голову драный мешок с торчащими в прорехах соломинками.

— Я услышал, что почтенным гномам шут понадобился. Такой, сметливый, чтобы тоскливыми вечерами плясал, истории рассказывал и медведя на цепочке водил… Так за этим вам лучше к моему отцу или братьям обратиться. Они для вас и спляшут, и каждый за медведя сойдет… А мне как-то недосуг развлекать и шутить на потребу публике. Меня маленькая война ждет у западных кряжей. Мне еще крепость отбивать и свой народ собирать… Поэтому прошу братьев Утэссот решить, что им любо: действительно своему будущему соседу помочь или и дальше глупостями тешиться…

Сорвав с головы мешковину, Хейдер оскалился:

— Я лишь повторю то же, что говорил в сгоревшей крепости под мечами отца и брата и что слышали в штольнях Форфадена: Лэгпасса будет моей. Раз боги Слаттера и Гудары сохранили мне жизнь, это их выбор. И я пройду этой дорогою до конца… Вы можете убить меня, но я не собираюсь больше изображать из себя шута. Я воин, а не глупый клоун на ярмарке. И пусть мое несостоявшееся войско погибло у Стинкадских болот, я все равно пойду до конца…

— Сдается мне, что парень возомнил себя новым Скайка-Безумным,[48]— усмехнулся один из бородачей за длинным столом. — Ему еще топор вручить и можно отправлять в Брэндаберген, нечисть крошить.

Мастера довольно засмеялись. Похоже, слова про клоуна были правдивы. Не дожидаясь, пока стихнет веселье, Хейдер тихо заговорил. Но сказанное им было настолько обидным, что смех немедленно стих и над столом застыла напряженная злая тишина:

— Ну, что еще можно сказать. Вам предлагают вернуться домой, к могилам предков. Вам предлагают помощь, но вы настолько вросли в местные пустые скалы, что даже забыли, как поет хрусталь[49]под тяжестью Фьерранлонда. Вы потерялись в чужих землях. Как можно с вами договариваться, если вы любое серьезное предложение обращаете в пустую шутку.

Посмотрев в чужие злые заледеневшие глаза, бастард закончил:

— Мало чести убить безоружного. Хотя вам не привыкать. Но если кто-то хочет узнать, как умирают настоящие воины, то пусть даст мне меч. И мы проверим, чего стоит мое слово против вашего… Или здесь собрались лишь болтуны, не способные держать в руках оружие?

Гномы заворчали. Кто-то уже шарил рукою на поясе, кто-то медленно поднимался, чтобы удобнее было замахнуться. Но над медленно звереющей толпою раздался веселый смех Берра:

— Брат, я же тебе говорил, что они мешок с кума-почесухой где-то достали! Йетер сегодня утром бродил сам не свой, башкой стены считал. Бряк — и ржет как ненормальный. Снова бряк — и так без остановки…

— Думаешь, они оба лишнего скурили? — Гэйлин с интересом разглядывал взбунтовавшегося шута.

— Не удивлюсь… С чего бы вдруг парень смерти искать стал? Его сейчас можно против всего королевского гурда выставлять, он их голыми руками передавит, как мокрозадых щенят.

— Да, после кума-почесухи я в молодости неделю драконов по шахтам добывал. А если эти два травознатца целый мешок просмолили, то и удивляться нечему… Что старый, что малый, а мозгов на двоих даже поварешки не наберется…

Замолчав, мастера мрачно разглядывали замершего парня. Кто его знает, действительно он безумен после дурманящего дыма или просто молодость взбрыкнула и ударила в голову горячей кровью. Но убивать безумца в любом случае глупо. Только позориться…

Подождав, пока уважаемое собрание вновь займет свои места, глава клана сложил руки на животе и презрительно бросил в побелевшее лицо бастарда:

— Знаешь, клоун, ты еще не заслужил права называться воином. Ты даже на подмастерье не тянешь, потому как у нас в горах имя себе зарабатывают кровью и потом, накапливая знания и доказывая смекалкой и трудом, что имя свое носят по праву. Ты пока жалкий кусок человеческой грязи. И единственное, что я могу для тебя сделать, — это бросить в штольнях крысам на ужин… А раз ты не воин, то с чего взял, что твои слова про Лэгпассу кого-то здесь волнуют? Торгуются с равными, а с тобою торговаться — только себя позорить…

— Боги рассудят, кто прав, — упрямо ответил Хейдер.

— Боги, боги… Пока про богов только ты треплешь языком. А я вижу лишь дурака, который не ценит доброго к себе отношения…

Покосившись на помрачневшего брата, Берра осторожно предложил:

— Может, на бега выставим? Вдруг парень чего стоит? Добрался же он до нас по болотам.

— Сам знаешь, как он добрался. Верные люди успели рассказать, чего стоил бастард. Бросил крестьян на болотах, сбежал с наемниками. Наемников перебили, а он тут появился, обиженный и одинокий.

— Я этих людей по лесам вел, от засад берег, как мог! Нет моей вины, что вместо защиты своей жизни они выбрали жалкую смерть! — взорвался мужчина.

— Что ты знаешь о смерти, щенок! — заорал в ответ Гэйлин. Поднявшись во весь свой громадный рост, он ткнул заскорузлым пальцем в перекошенное лицо спорщика: — Ты, сопляк, даже своих людей спасти не смог! Твоим именем на всех перекрестках дорог трясли, собирая на праведный бой! И чем все закончилось?! Трупами! И о чем ты теперь тут мне верещишь, словно обгадившийся засранец?! О чести воинской и доблести? Где твоя доблесть? По трясине растерял, слабак?! — Тыкая пальцем в застывших мастеров, гном орал, брызгая слюной: — Кого ты учить жизни вздумал?! А?! Нас?! Вот, каждого возьму, каждого! У кого прадед в горах бился, у кого дед и отец под обвалами погибал! Мы свое место и свои имена сталью и кровью добыли! А ты лишь брехать научился за все эти годы! И хвастать без меры! Думаешь, люди забудут, как ты крепость свою завоевывал? Как ты Вуоф захватил?! Тебя с хлебом и солью впустили, как сына лорда, а ты вонючую тряпку вместо знамени повесил и перед наемниками бахвалился! И что, где теперь твои люди? Видимо, у них мозгов хватило сдать тебя Дейсте, а не подыхать, как крестьяне сгинули!.. О твоих «подвигах» каждая собака лает, молокосос… Толку от тебя, только спесь да упрямство… Да глупый язык, мелет невесть чего, вслед пустой голове… Воин он, ха!.. Тебе до воина еще расти и расти, так до старости и проваландаешься… Мечом каждый дурак может махать, а вот думать да воинскую науку постигать — для этого надо голову на плечах иметь, а не пустой горшок с нечистотами… Тыкать он мне моими же предками вздумал… Ха!..