в магазин приходили из МЧС. Прицепились, что установка неправильная, не соответствует нормам. Пришлось демонтировать.

— Пожарные нынче разбираются в охранных системах?

— Мы тогда не придали значения. Елизавета Ивановна и Глеб были в другом месте. Запись с этой камеры регулярно уходила в архив. Никто ничего не проверял.

— Рогов, похоже, на это и рассчитывал. Гладко у него все прошло. Вначале заставил убрать камеру, потом увел девушку.

Никогда бы не подумал, что стану восхищаться этим уродом, но уделал он меня и правда качественно.

— Не удивлюсь, если и отпечатки с конверта никуда не приведут. — Злотников смотрит на экран своего телефона и тихо хмыкает. — Вероятнее всего, наш Печкин — реальный почтальон. А фразу про сладкую произнес по спецзаказу.

— Тогда это не просто попадос, а полная задница. — Пора называть вещи своими именами.

— Марк Юрьевич, вы же не собираетесь выполнять вторую часть требований? — Кирилл, похоже, только сейчас осознал масштаб случившегося.

— Лиза не должна об этом знать!

Взгляд скользит по тонкой фигурке в сером плаще. Еще утром я был уверен, что ни одна сволочь не перейдет нам дорогу, что Лиза моя и никуда не денется. А сейчас... грудь рвет от долбаного дежавю и той самой беспомощности.

— Босс, прошу прощения, это ловушка.

— Думаешь, я не знаю?

Перед глазами плывут строчки проклятого письма. С требованиями о дарении акций и личной встрече. Предложение отправиться в ад — черным по белому.

— Если передача документов будет происходить на его территории и под контролем его людей, я не смогу обеспечить вашу безопасность.

— Мы уже по полной программе прокололись с безопасностью. — Не хочу даже слушать никакие предостережения.

Лиза не простит мне, если с ее лучшей подругой случится какая-нибудь неприятность. Прошедшие девять лет покажутся цветочками. Да и сам я, какой бы скотиной ни был, не прощу себе этого промаха.

— Блядство, у нас всего два дня. — Злотников трет лоб. — Если бы с десяток. Или хотя бы неделя...

— Значит, будем крутиться.

Больше всего на свете хочется сжать Лизу в объятиях и забрать всю ее тревогу. Знаю, что не позволит. Что как гордая ежиха будет бороться и со мной, и с собой. Но руки все равно ноют от желания. Ломает от потребности прикоснуться к этой охрененной женщине. Единственной на весь белый свет, как в далеком прошлом, так и сейчас. Без страха и тормозов. Пылкой и нежной.

— А если с вами... — Кирилл не договаривает. Хмуро смотрит туда же, куда и я. Кутается от пронизывающего ветра в воротник своей куртки.

— Пока ты не нашел крота, присматривать за Лизой и сыном будет тот, кому я доверяю как себе.

— Он не из штата?

— Он мой должник.

Решив не ждать, достаю из кармана телефон и по памяти набираю длинный номер. Нет никаких гарантий, что ответит нужный мне человек. Я сам сознательно оборвал некоторые связи. Одни — ради чужой безопасности. Другие — потому что не осталось ничего общего.

Однако спустя три гудка в трубке раздается мужской голос:

— Какие люди?! Шаталов, у тебя палец случайно не тот номер нажал или у телефона внезапно случилась личная жизнь?

— Хаванский, я тоже рад тебя слышать.

Глава 54. Экстренные меры

У эгоизма и героизма общие корни, но разная крона.

С Хаванским решаю быстро. Когда-то у нас был похожий разговор. В тот раз каждый получил то, чего хотел больше всего. Сейчас Клим даже не спорит.

Я назначаю время и место, оговариваю срок. И забываю хотя бы об одной горящей задаче.

Теперь нужно отвезти Лизу обратно и засесть над планом. В теории все хорошо, на практике — через одно место.

— Кирилл уже освободился. Он сможет поехать с тобой домой, — говорю я Лизе. — С клиникой свяжусь. Свойский что-нибудь придумает.

— У меня на сегодня запись. Три пациентки. Я не могу перенести приемы. У одной через неделю ЭКО, двум другим нужно назначить гормональные препараты. — Она трет виски.

— Давай договоримся. — Присаживаюсь на сиденье рядом. — Ты лучший врач клиники, все твои дела важные и срочные. С этим никто не спорит. Но на ближайшие пару дней ты вычеркиваешь себя из списка незаменимых.

— Марк, ты не понимаешь... — Лиза осекается и поднимает на меня покрасневшие глаза.

— Ты. Заменима, — произношу медленно, с паузами между словами.

Знаю, что неприятно. Совсем не комплимент. Однако без этой горькой пилюли нам не обойтись.

Во-первых, работать Лиза все равно не сможет. Чтобы понять это, не нужно быть экстрасенсом или мозгоправом. Такой растерянной и несчастной я не видел ее даже в злополучный вечер, когда люди Рогова устроили налет на квартиру.

Во-вторых, пока не решу все вопросы, Лизе и Глебу лучше быть вместе. И не на работе или в школе, а дома, под круглосуточной охраной.

— Я рехнусь от ожидания, — дрожащим голосом произносит Лиза. — Но ты прав. Из меня сейчас плохой врач.

— Это временно. — Хочется расцеловать ее за признание. — Скоро все будет, как и прежде.

Возможно, нужно сказать что-то еще. Оптимистичное, подбадривающее. К сожалению, времени на разговоры нет совсем. Как только Лиза переходит в машину Злотникова, я срываюсь за Глебом. Лишь когда привожу растерянного сына домой и закрываю все замки, берусь за дела.

Чтобы исключить очередную утечку информации, мы со Злотниковым запираемся прямо в домашнем кабинете.

По старой параноидальной привычке я включаю глушилку — нехитрую штуковину, которую девять лет назад подарил один майор. Вместе с Кириллом, в четыре глаза, мы перечитываем отчеты охраны за последний месяц. Сверяем телефонные звонки из офиса и номера Рогова. Договариваемся с местными чиновниками из архитектуры о планах земельных участков и зданий, принадлежащих его компании.

На все про все уходит не меньше пяти часов. К финалу от непривычки начинают болеть глаза. Цифры сливаются в ровные ряды крючков и палок. А после того как архитектура высылает планы, распечаток на столе становится так много, что лишние приходится скидывать на пол.

— Как я и говорил, работы минимум дней на десять. — Кирилл раскладывает на столе чертежи.

Три склада, два офисных здания, небольшие гаражи в разных районах города и одна фабрика. Он склоняется над столешницей и звонко цокает языком.

— И не думай, — качаю