— Откуда… — его взгляд метнулся ко мне, — …она у тебя?

— Разве, это имеет какое-то значение? — вскинула бровь. — Вы лучше скажите, как это понимать? И если всё, что там описано — правда, то… каковы ваши истинные мотивы, дядя Монгер? Зачем вы забрали меня сюда?

— Ты, девочка, упрекала меня в алчности. В чем упрекаешь теперь?

— В недосказанности… наверное.

Файер вздохнул. Жестом указал ребятам покинуть гостиную, и только когда они вышли, перешел к откровениям.

— Как я и говорил, — начал он, а я присела на диванчик, располагавшийся напротив, — твои родители были мне хорошими друзьями. Шеван и Окина Людьи. Шеван занимал третью по важности должность на заводе, Окина руководила лабораторной работой. В один день они оба подали заявление на увольнение, ничем свое решение не объясняя. — Мужчина закурил, выпустил несколько клубов дыма. — Несмотря на это, мы продолжали поддерживать контакт. Изредка, но продолжали. На тот момент я уже знал, что у них появился ребенок. К какой из стихий он принадлежал — нет. Они не распространялись об этом. Через некоторое время мои подопечные обнаружили пропажу. Значительную пропажу стихийной крови из складских резервуаров. Как оказалось, воровали стихийники, работавшие на Людьи. Так мы и вышли на их лабораторию, взяли Шевана и Окину с поличным и там же наткнулись на тебя. — Небольшая пауза, чтобы дать мне возможность переварить услышанное. — Трупов нейтралов в лаборатории было полно. Многие из них на тот момент медленно умирали в муках. Хоть твои руки тоже были исколоты иглами, ты оставалась единственной, кто реагировал на происходящее. Когда выяснили, кем ты являешься, и решали, что с тобой делать, лучшим вариантом я посчитал забрать тебя в нашу семью.

— Зачем? — лишь сейчас я прервала повествование.

— Я сам отец. Я знаю, что можно увидеть во взгляде маленького ребенка. Игрушки, сладости, жажду внимания к себе. Твой взгляд был не таким. Признаюсь, даже меня, повидавшего за свою жизнь немало, поразило то безразличие.

— Значит, из жалости? Просто из жалости? — горько усмехнулась.

— И да, и нет. Отчего-то я посчитал, что ты станешь неплохой воспитательницей для наследников моего детища. Для тех хулиганов, что сейчас за дверью стоят и нагло подслушивают.

А за дверями гостиной и впрямь началась какая-то неразборчивая возня и ругательства.

— Воспитательницей? Я?

— Не прогадал. Мальчишки сильно изменились с тех пор, как ты появилась в их жизни. Стали более… ответственными? Хм. На самом деле, я не терплю бесполезных предрассудков. Нейтралка в качестве младшей сестры, коей они тебя всё это время считали, помогла им встать на путь исправления. Так не думаешь, Дельфина?

Прозорливость дядьки Монгера на сей раз превзошла сама себя. Уверена, что тетка Ингрид так же была не в курсе его долгосрочных на меня планов.

— Ты не обычный нейтрал, девочка. Уже знаешь, какая кровь бежит в твоих жилах. Только в твоих. Может, силами и не владеешь, но у тебя есть другие не менее важные качества. Что касается наследства, я передам тебе все права и бумаги после того, как ты окончишь академию.

Вопрос наследства теперь волновал меня в последнюю очередь.

— Я понимаю, что вы действовали из лучших побуждений, дядя Монгер, но… — поднявшись с дивана и подойдя к стихийнику, тихо-тихо произнесла, — …что, если ребята видят во мне не младшую сестру, а… ну, как бы это сказать… женщину?

Господин Горьску еще раз хмыкнул, а после усмехнулся.

— Считаю тебя достаточно умной девочкой для того, чтобы урегулировать этот вопрос самостоятельно.

И всё? Может, он это как шутку воспринял? Для нас четверых всё серьезнее некуда.

— Тогда… — сердце захлопало крыльями бабочки, — …как бы вы отреагировали, если бы Ойя захотел жениться на мне? На мне и ни на ком другом.

Дядька Монгер попыхтел трубкой, прежде чем ответить. Мои волосы, одежда… всё пропиталось едким запахом табака. В детстве я этот запах на дух не переносила. Сейчас уже свыклась, ассоциируя его с гостиной особняка Горьску. С этим самым местечком перед камином и креслом-качалкой.

— Как бы я отреагировал… — задумчиво почесал мужчина ухоженную алую бороду. — Я уже говорил, что не терплю предрассудки. Единственное для меня мерило — полезность. Во имя общего дела. И если бы избранницей моего сына стала сильная и родовитая мартышка, отдал бы предпочтение тебе.

Часто захлопала глазами.

Меня только что с мартышкой сравнили или?..

Заметив мое смятение, файер не удержался от смешка. Хорошего смешка. Морщинки в уголках глаз пролегли. Такое явление, как смех, для дядюшки Монгера было нехарактерным.

— Жизнь станет куда проще, если не воспринимать всё буквально, девочка. Если бы я не был владельцем фабрики по переработке энергии, сказал бы, что огонь в сердцах важнее огня, бегущего по венам. Но эти слова могут сильно ударить по моему карману, поэтому не скажу.

— Знаете, а вы не такой ужасный, каким я вас считала.

— Сочту за комплимент.

На этой ноте мы оба посчитали разговор законченным. Да и записную книжку я решила оставить здесь, чтобы лишний раз не напоминать себе о печальном прошлом. Думать теперь не хотелось о том, во что превратилась бы моя жизнь, не забери меня Монгер под свое крыло.

Возможно, мои родители преследовали благородные цели. Равенство, братство. Никаких разделений на стихии, никакого осуждения за то, что выбор твой остановился на стихийнике с силой иной природы. Но методы их были слишком жестоки. Я никогда не приму их.

Выйдя к ребятам в фойе, вдохнула полной грудью. Словно камень с души упал. Завеса с тайны моего происхождения окончательно спала, и эта легкость, с которой я смело могла посмотреть в завтрашний день…

— А вы что тут делаете? — грозно осведомилась хозяйка особняка, спускаясь к нам по лестнице и придерживая рукой шелковый подол черного платья.

— Тётушка Ингрид! — на радостях бросилась к ней и заключила в крепкие, семейные объятья. Такие, что мы обе едва с лестницы не покатились кубарем.

— Противная девка! Ни стыда, ни совести! — запричитала госпожа Горьску, слабо отталкивая меня от себя и дорогого платья, шитого, как всегда, на заказ.

— Эх, а я так по вам соскучилась!

— Мы тут, матушка, на обед заскочили, — вступился за меня Ойя.

— В учебное время? — всё еще пихала меня женщина под бок.

— Не по приглашению, а по зову сердца.

Жуя наскоро приготовленный завтрак на шесть персон, диву давалась, насколько быстро переменилось мое отношение к этому месту. Тюрьма казалась избавлением, надзиратели — святыми. Может, меня здесь любили. По-своему. По крайней мере, я ни в чем не испытывала недостатка. А, казалось бы, нейтралка. Казалось бы, совсем для них чужая.

Именно тут я познакомилась с ребятами. Тут я испытала все прелести полноценного детства, не считая глупых поручений тетушки Ингрид, иногда доходящих до абсурда. И всё-таки… всё-таки здесь мой дом, а вовсе не там, где проживали почившие родители. Спасибо.