выросло растерянное чувство собственной беспомощности и беззащитности перед этими стрелками. Неожиданно пришедшая мысль, отрезвила государя, заставила его вздрогнуть и испугаться. Она словно ударила его. Ему стало жутко страшно за семью. У Романова зародилось чувство невероятной тоски. Лицо государя потемнело, брови свелись в одну сплошную линию. Теперь неясность в этом вопросе рассеялась.

Великие княжны вспомнили о Боге и о Богородице так, как не вспоминали никогда. Они со страстной мольбой чуть слышно стали молить их о своем спасении.

— Пресвятая богородица спаси нас, — со страхом прошептала Мария, догадавшись, что сейчас может произойти что-то ужасное.

— Господи не оставляй нас! Ведь мы же все время молились и ни на одну минуту не забывали тебя. Если ты есть, то почему не окажешь нам милость? Почему не отведешь от нас беду, почему не возьмешь под свою защиту. Почему?! — беспомощно взмолилась про себя Татьяна.

Смуглое лицо Марии выразило невыносимые страдания. Глаза Татьяны расширились от ужаса. Матвей Васильев заметил в них кроме страданий какую-то новую неизвестную ему глубину переживаний.

Не услышав ответа, великие княжны стали белыми как снег. От сильного душевного потрясения юные, прекрасные лица великих княжон исковеркались. Прошлое словно молнией высветилось в одно мгновение.

Юровский с Павлом Медведевым ушли в соседнюю комнату. Оттуда Юровский отослал Медведева на улицу, чтобы тот убедился в отсутствии посторонних лиц, а заодно, чтобы послушал выстрелы. Вскоре Яков, и еще два человека возвратились в комнату. Узники напряглись. Что это значит? Зачем эти люди здесь? Кажется, что они уже были здесь. Во всех углах комнаты затаилось тревожное молчание. И вдруг воздух начал сгущаться как тучи перед страшной грозой. В эту минуту Романовы почувствовали себя самыми одинокими на Земле.

— Прошу всех встать! — крикнул комендант.

Глаза узников отчетливо выразили их душевное состояние и весь водоворот их чувств. На лицах царской семьи возникла печать особой выстраданной душевной чистоты. Не было ни рыданий, ни жалоб. Опустошенные сердца разрывались от идущей беды. Они уже почувствовали стремительное падение в пропасть. Еще минута и все будет кончено. Но, почувствовав близость своего конца, они безбоязненно стали ждать смертной минуты, потому что она избавляла их от дальнейших унижений и мук. Узники уже давным-давно приготовились к смерти.

Муж и жена обменялись напряженными взглядами. В раскрытых глазах Романова плеснул тусклый синий огонек. Супруги в один миг побледнели, их сердца облились кровью. Аликс взглянула на Ники, хотела что-то сказать ему и не смогла.

Войков вытащил из кармана бумажку с заученным текстом, но его опередил Юровский. Ему тоже не терпелось запечатлеть свое имя в истории. Жгучая ненависть и приговор зажглись в глазах Якова. Узники сразу же все поняли, с трудом сдерживаемое спокойствие сдуло как вихрем с их лиц. Нет, они не ждали пощады, но так хотелось жить. Они имели большие планы на жизнь, поэтому слова Юровского грянули как гром среди тихого ясного неба:

— Николай Александрович! Ваши единомышленники в стране и за рубежом хотели вас освободить, но у них ничего не получилось. По решению Уральского Совета нам выпала высокая честь покончить с домом Романовых!

Поднялся общий суматошный крик, все пришло в неописуемое смятение.

— Боже мой!

— Господи!

“Это они подбросили мне письма, чтобы обвинить меня в монархическом заговоре, — мелькнула запоздалая мысль у Романова: — Они заставили спуститься нас в подвал под надуманным предлогом”.

Ожегшая сердце мысль ударила Ники словно током. Чувство бессилия сдавило грудь бывшего царя. Теперь все его сомнения рассеялись. Видимо не напрасно приходили по ночам тревожные раздумья. В этот миг Романов перестал испытывать былую тревогу, им вдруг овладела слабость и незнакомое раньше чувство растерянности и беспомощности. Ники ощутил неимоверный страх за семью. В груди остро кольнуло, в глазах потемнело. Однако Ники решил, что он скорее умрет, чем поддастся слабости. Он сейчас был готов на все.

— По постановлению Уральского Совета, вы и ваша семья, приговорены к расстрелу — как из тумана выплюнул со злостью последние слова Юровский.

— А их за что? — надрывно спросил Ники и протянул руку в сторону своей семьи и быстро обернулся к Якову — Вы не ведаете, что творите!

Эти слова стали последними в жизни Николая Александровича. Романов успел напоследок провести красными от бессонницы глазами по побелевшим лицам детей и еще раз встретиться взглядом со своей женой и Александра не видела перед собой ничего кроме добрых глаз Ники. Она мучительно улыбнулась ему сквозь слезы. Мысль, что сейчас его родные расстанутся с жизнью, убила Николая Александровича раньше, чем пуля. Дети, испугавшись, не успели прочитать в глазах отца невыносимую муку и страшную боль за них.

В голове Ники пронеслись последние слова его отца императора Александра III:

“Тебе предстоит взять с плеч моих тяжелый груз государственной власти и нести его до могилы так же, как его нес я, и как несли наши предки …

Александра Федоровна и Ольга Николаевна понесли руки ко лбу. Татьяна Николаевна прижала руку к вздрагивающей груди, готовая в любую минуту перекреститься ей. Губы Марии Николаевны затряслись, что-то опять зашептали. У Анастасии Николаевны обильно потекли слезы, ее страшно затрясло. Алексей Николаевич безмолвно заплакал сухими слезами. Смуглое лицо Демидовой перекосилось от ужаса.

Бывший царь заслонил собой цесаревича, и перед его глазами напоследок ярким мгновением вспыхнуло множество красивых картин из прошлой жизни. Романов встрепенулся, хотел попросить пощады для жены и детей и не успел этого сделать. Расстрельная команда не оставила ему ни единого шанса. Царская семья не успела ни проститься, ни перекреститься. Они не успели сказать друг другу даже двух слов.

В эту ночь у них все было последним: последний взгляд, последнее слово, последняя мысль, последний страх перед смертью и последняя минута жизни. Хоть и горькой была жизнь Романовых последнее время, но с жизнью им все же прощаться не хотелось. Но, увы, судьба захлопнула перед ними двери жизни. Жизненный круг замкнулся. Наступил конец всем сомнениям.

Глаза у стрелков загорелись лютой злобой. Юровский выхватил кольт, выкинул руку вперед и начал судорожно нажимать курок. Расстрельная команда открыла по узникам бешеную стрельбу из револьверов. Выстрелы ударили так громко, что в ушах зазвенело.

Матвей Васильев кинулся закрывать великую княжну Марию. Она была самой красивой среди сестер и очень нравилась ему. Но пули пролетели сквозь него как мелкое просо через решето. Храбрость молодого человека ничего не значила.

— Какой бог мог допустить это преступление? — пронеслась мысль в голове Матвея.

— А вот что, вот что, — в черных глазах Якова Юровского запрыгало злое беспощадное пламя. Его лицо