— Пожалуй, мне лучше особо тут не мельтешить с этим фотоаппаратом, — ухмыльнулся он и прикрыл аппарат курткой.

«Ничего себе, — подумала она. — Он стащил его у кого-то прямо здесь, в палаточном городке!»

— Надеюсь сбыть его за несколько сотенных в Арендале!

Через минуту она уже направлялась к палатке Арне и Берит с продуктами, купленными в киоске. Они столько раз брали у них еду в долг, да так ни разу и не отдали обратно. Сегодня многое для Алисы предстало в новом свете. Особенно их с Томми взаимоотношения. Хотя осознать всю ситуацию до конца было просто невыносимо.

Берит была в палатке одна. Она сидела на одном из складных стульев и наслаждалась жизнью. Бывают люди, которые умеют расслабиться и всегда выглядеть довольными, что бы ни происходило вокруг. Хотя Алиса видела, что отношения между Арне и Берит отнюдь не всегда были такими уж безоблачными.

— Мальчики мои лазают по скалам, ищут фотоаппарат, он куда-то потерялся, — сообщила она убитым голосом, протягивая Алисе чашку кофе с булочкой. — Арне считает, что они где-то там оставили его во время вчерашней прогулки. Так неприятно. Совершенно новый фотоаппарат. Такой дорогой. Хоть бы только они его нашли… Угощайся, Алиса, кушай.

Алиса откусила кусочек сдобной булочки, но поняла, что ни за что не сможет проглотить его. Она отхлебнула кофе, и вдруг у нее потекли слезы, они потекли по щекам и закапали на клеенку, которой был покрыт складной стол, за которым они сидели.

— Что с тобой, Алиса?

— Ничего, — отозвалась Алиса, — ничего… Такие булочки… я всегда привыкла покупать по пятницам в столовой у нас на работе, — и она громко зарыдала, закрыв лицо руками.

Берит похлопала ее по плечу.

— Наверное, ты уже начала скучать по дому?

Алиса была не в состоянии произнести ни слова.

Когда она вернулась, Томми нигде не было видно. Хотя машина была на месте, и куртка лежала на сидении. А под курткой лежал фотоаппарат. У Алисы не было никаких сомнений, что она должна сделать. Она схватила фотоаппарат и, крепко прижав его к животу, как будто тем самым заглушая внутреннюю боль, побежала к палатке Арне и Берит.

31.

— Ты что, рехнулась? Ты вернула им фотоаппарат?

Ее прошиб пот, и одновременно пробежал мороз по коже. Его ярость почти доставила ей удовольствие.

— Ничего себе, пошла и вернула фотоаппарат, ценой больше тысячи крон, который эти идиоты бросают, где попало?

Его неистовство не трогало ее. В ней уже все перегорело. Она его не боялась. Она была потрясена его поступком.

— Да ведь это же не то же самое, что взять у чужих. Ведь это наши друзья.

— Друзья? Считать своими друзьями парочку этих пошлых самодовольных личностей, каких-то там школьных учителей?

Открыв багажник, он принялся хватать вещи и с яростью бросать их в багажник и на заднее сиденье машины: одежду, посуду, одеяла, которые она вынесла просушить. Через несколько минут площадка опустела, осталась только палатка да груда мусора вокруг.

— Да как тебе не стыдно, они нормальные люди, — стала возражать она. — Такие милые, симпатичные. Что они нам сделали? Они точно такие же, как мы. Разве можно грабить своих?

Закрывая багажник, он сплюнул, забросил на сидение еще один башмак, забрался в машину и включил мотор.

— Ну что, поехали! Давай, иди сюда! Скорее! Ты что, собираешься сидеть тут и ждать, пока нас заметут!

— О чем ты говоришь?

— Послушай! — он весь раскраснелся. Через его светлую майку проступили пятна пота, под мышками и на груди. — Ты ведь им отдала фотоаппарат и наверняка рассказала, что, так сказать, «нашла» его?

— Ты не представляешь, как они обрадовались…

— Последнему идиоту ясно, где именно ты его «нашла». А что, если они сообщат в полицию?

— Да что ты, разве могут Арне и Берит донести на нас?

— А почему бы и нет, я, во всяком случае, не собираюсь здесь сидеть и ждать, что будет. Если хочешь, садись. Я уезжаю!

Он завел мотор, и машина тронулась.

— Подожди!

Расстроенная и совершенно сбитая с толку, она, тем не менее, понимала, что самое ужасное будет остаться здесь одной.

— А как же палатка?

Она попросила его хоть немного погодить, чтобы она могла собраться с мыслями.

— Ты что, думаешь, что мы можем забрать все и уехать, чтобы все догадались, что мы уезжаем насовсем? Ведь пару сотенных мы должны выложить администрации. У тебя что, завалялось немножечко деньжат?

Его глаза светились ненавистью из сумрака машины. Она оглядела разноцветные соседние палатки вокруг, резвящихся вокруг ребятишек, сосны, от крон которых исходил такой сильный аромат хвои, пропитавший всю округу. Воскресное утро. Счастливый смех. Море, небо, прекрасная погода. Все, прямо, как в сказке. Все, как в прекрасном сне.

Она села в машину и окунулась в запах бензина, искусственной кожи, пыли, протухших продуктов.

— Когда будем выезжать из ворот, мило улыбайся. Они должны думать, что мы поехали просто на воскресную прогулку.

— Идиот!.. Проклятый!..

Он бил ее. Она кричала. Старалась отодвинуться от него, прижаться к дверце, спрятаться, защитить лицо. Он не отводил взгляда от дороги и одной рукой крепко держался за руль. А другой дотягивался до нее и наносил удары. Она защищалась обеими руками. Было не так уж больно, но она громко плакала, кричала, стонала. Отчасти от страха: машина неслась на полной скорости, а отчасти от отчаяния и беспомощности.

Что теперь с ними будет? Что теперь будет с ней? Она попыталась схватить его за руку, которая наносила ей удары, схватить и крепко-крепко сжать в своей, пытаясь сохранить ту ниточку, которая еще связывала их и, с каждым его ударом, становилась все тоньше и тоньше. Иначе все пропало. Все пропало.

— И как ты только могла додуматься до подобной глупости? — Его голос звучал почти так же жалобно, как и ее плач, как будто бы все их неприятности происходят от ее беспросветной глупости. Постепенно его удары становились все реже и реже, она сидела, закрыв лицо руками, и до нее доносилось только его тяжелое дыхание да шуршание шин по раскаленному асфальту. Она всхлипывала.

Щеки у нее горели, и она продолжала рыдать, потому что все так складывалось.

Он видел, что она все еще плачет.

Ни слова не говоря, он свернул на небольшую боковую стоянку, повернулся к ней, протянул руку и сказал: «Ну…» — с кривой улыбкой. Она позволила ему обнять себя и поцеловать глубоким влажным поцелуем. Он давно не целовал ее так. Казалось, предыдущая сцена пробудила в нем желание. Ей совсем не хотелось секса, но она жаждала, чтобы он обнимал ее, утешал, шептал какие-то слова на ухо. Она не могла без этого, это единственное, что оставалось ей. Это единственное, на что она должна была опереться. Ее так шокировало его поведение. Он ухлестывал за другими девушками, а она делала вид, что не замечает этого. И полностью зависела от этого ненадежного парня, парня, который отнюдь не брезговал разными мелкими аферами. Слабый голос разума говорил ей, что это не дело, что она не должна терпеть подобное. Пора очнуться от этого кошмара, пока не случилось что-нибудь похуже.