— Я все сделаю, — заявила Александра, — но только в том случае, если мы согласимся, что это будет стопроцентно белая магия. Я не считаю, что наше пребывание в Иствике было до сих пор успешным. Весь июль оказался неблагоприятным; люди не знают, как с нами быть, и проявляют враждебность. Мне бы хотелось, чтобы август стал месяцем гармонии и исцеления. Много лет назад мы взяли у этого города все, что хотели, и покинули его. Теперь мы вернулись, чтобы дать ему что-нибудь взамен.

Сьюки возразила:

— Я думаю, что много дала ему взамен. Утешила нескольких неудовлетворенных мужей и привила немного стиля этому безвкусному захолустью.

— Не с-с-сочтите за эгоизм, — сердито сказала Джейн, — но я считала, что в фокусе нашего конуса будет мое излечение, а не излечение Иствика. Большую часть времени я чувствую себя ужасно: у меня болит голова, меня тошнит, голова кружится, если я резко встаю, и постоянно ноет под ложечкой. — Она показала пальцами место между своими скудными грудями. — Я не говорю об этом постоянно только потому, что знаю: вы обе считаете меня страшной обузой. Прошу прощения, но ес-с-сли я в ближайшее время не по-чувс-с-ствую себя лучше, я вынуждена буду вернуться в Бруклайн и обратиться за подобающей медицинской помощью. Док Пит — наглядный пример того, почему в больницах определен строгий возрастной ценз для выхода на пенсию. Он с-с-слабоумный. Может, для вас обеих он и достаточно хорош, но мне нужна настоящая помощь.

— Не уезжай, пока не сделала рентген, — взмолилась Александра. — Уж это-то ты можешь доверить доку Питу.

— Я боюсь их! — выпалила Джейн. — Эти лучи переворачивают все твои внутренности и пронизывают их насквозь. Воздух наполнен всякими лучами и частицами, все это знают, но я их чувствую. Радиоактивность, радон, нейтрино, а теперь еще темная энергия, которую недавно открыли. Говорят, она подталкивает Вселенную к распаду все быстрее и быстрее, пока не останется ничего — лишь что-то вроде супержидкой размазни, постепенно остывающей до нуля градусов. И вместо всего того безобидного и милого, во что люди некогда верили, — привидений, гоблинов, фей, единорогов, — мы будем иметь лишь эти ужасные силы. Им наплевать на нас, они даже не подозревают, что мы существуем.

— Джейн, — с материнской твердостью сказала ей Александра, — ты должна успокоиться. Должна привести себя в хорошее расположение духа, иначе конус разлетится вдребезги, как только ты в него вступишь.

— Я поеду с ней в Провиденс на рентген, — вызвалась Сьюки. Джейн была такой отрешенной, что о ней можно было говорить в ее присутствии в третьем лице. — И куплю ей на обратном пути мороженое.

— А я тут все приготовлю, — пообещала Александра, тоже ощущая, как что-то гложет ее изнутри, возможно, страх, что ее вера, столь долго не подвергавшаяся испытанию, окажется недостаточной и конус не материализуется.

Иствикские торговцы мечтали превратить свой город в приманку для туристов, и некоторые магазины на Док-стрит имели в своем ассортименте ароматические свечи, величиной и формой напоминающие банки Стерно[42], кристаллы, похожие на леденцы из прозрачных минералов, и браслеты из дешевого металла с вытисненными на них печатками и рунами. В бывшей армянской скобяной лавке Александра купила сомнительной ценности нож с требуемой черной ручкой, который мог сойти за ритуальный атаме[43], и двустороннее дорожное зеркало на складной проволочной подставке, оно должно было послужить окном в астральный мир. Вернувшись домой и дождавшись, когда августовский заметно сократившийся день начнет сгущаться по углам в паутины, Александра, в расцвете лет гордившаяся своей физической силой, освободила гостиную, сдвинув из центра комнаты кофейный столик, клетчатое кресло и, таща то за один, то за другой конец, диван. На ковре остались глубокие вмятины от мебели. Она пропылесосила свободный теперь ковер цвета бургундского, который, когда они впервые вошли в эту квартиру, приветствовал их словно, как им показалось, приятный кусочек натуральной земли; он невидимо вбирал в себя грязь — не только красные винные пятна, но также пляжный песок, кусочки гравия с подошв, дохлых мух, живых «пыльных клещей», бактерии, негативную энергию, обрезки ногтей и крохотные винтики, которыми скрепляются очки. Эти частички еле слышно шуршали и звякали в гибком шланге и алюминиевой трубке, соединяющей его с камерой пылесоса.

Когда ритуал закончится, она пропылесосит магический круг, который сейчас очерчивала на ковре гранулами моющего средства «Каскад», щепотками доставая их прямо из отверстия коробки. Она начертала четыре пятых круга величиной с королевскую кровать или волшебное кольцо грибов, однажды найденное в лесу. Александра купила пять ароматических свечей — с запахом розы, персика, малины, лаванды и морской волны — и расставила их по кругу на равных расстояниях, образовав обрядовую магическую фигуру. Дешевая метла с ручкой из пластмассы, а не из честного дерева, чья структура отображает годовые циклы роста, была найдена в шкафу в задней комнате, куда была запихнута вместе с поломанным пылесосом и расшатанной гладильной доской. Александра поместила метлу как хорду, соединяющую концы незаконченного, пятого сегмента, сделав из нее таким образом символическую дверь, пропускающую внутрь круга только посвященных.

В центре должен был быть алтарь. Для его сооружения Александра положила на винного цвета ковер дубовую хлебную доску из кухни, а на нее — старую медную жаровню, прелестно обугленную и потертую, она нашла ее на блошином базарчике при дороге, ведущей в Олд-Вик. Собрав подушки из всех комнат, разложила их тремя удобными горками внутри круга и стала ждать.

Джейн и Сьюки задерживались. Время приближалось к шести. Александра погрызла крекеры с сыром — гаудой цвета тыквы и лунно-белым мюнстером; их она купила в «Стоп энд шоп», куда съездила в антикварном «ягуаре» Нэта Тинкера; там же она взяла готовое куриное карри и к нему салат из рубленой брокколи, все это они с подругами съедят потом, если не будут слишком усталыми или взволнованными, чтобы есть. Шабаши традиционно было положено устраивать в полночь, но после того, как появилось много приверженцев черной магии среди трудоспособного населения, работающего с девяти до пяти, эта традиция была приспособлена к новым условиям; женщин, перешагнувших определенный возрастной рубеж, она, разумеется, не касалась вовсе. Из вин Александра выбрала кьянти «Карло Росси» в двухлитровой, с завинчивающейся крышкой стеклянной бутыли, его предстояло разливать в псевдомедные кубки, на вид основательно траченные временем, украшенные чеканкой и инкрустированные крашеными «драгоценностями», эти кубки Александра заметила на задней полке городского магазина, торговавшего свечами. Они были сделаны из покрытого фольгой картона и почти ничего не весили. Играя с пустым кубком, она подумала, что ее руки вполне соответствуют этим побитым временем вещицам. Небольшая полнота в старости делает кожу более натянутой и упругой. Руки Джейн, как она заметила, были отталкивающе сморщенными и испещренными венами, а подагрические суставы болезненно опухшими и блестящими; и даже у Сьюки — у милой Сьюки, которая вела себя так, словно все еще претендовала на место в любовных списках, — руки при хорошем освещении выглядели узловатыми. Александра решила: если она откупорит кьянти и попробует его, это облегчит ей ожидание. Богиня возражать не станет. Она отрезала себе еще кусочек мюнстера. Александра так наработалась, постаравшись, чтобы все было в полном порядке для ритуала, что к тому времени, когда подруги вернулись незадолго до семи, тараторя и хихикая над своими приключениями, была раздражена.