Лина лежала под пледом и в полудреме думала, как глупо и несправедливо бывает в жизни. Вот сейчас у нее в квартире сидит красивый мужчина с синими глазами. Тот, который любит ее, кто сегодня спас ее от толпы обезумевших женщин, о котором она мечтала последние дни. Да что там — последние годы! А у нее нет сил даже на самый малюсенький поцелуй!

— Ты еще когда-нибудь придешь сюда? — спросила она неуверенно.

— А меня что — уже выгоняют? — шутливо рассердился гость. — Завтра, между прочим, я в отгуле. Так что — никуда не спешу, если ты, конечно, не против, могу остаться до утра.

— Правда? — счастливо прошептала Лина и… мгновенно уснула.

Утром она проснулась от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. Над ней стоял Петр и нежно улыбался.

— Откуда ты здесь? — не сразу сообразила она.

— Я здесь завелся, — скромно признался он. — Знаешь, как заводятся домашние любимцы. Вот и коврик у меня уже есть.

Лина проследила за его взглядом и оторопела. Бедняга! Он безропотно промучился на ковре у окна всю ночь! Как в походе или на вокзале! А она — вместо того, чтобы бросить гостю хотя бы самую маленькую диванную подушечку и плед, — эгоистично дрыхла на мягком диване. Подушку Петру заменила его собственная куртка, одеялом ночному гостю послужило покрывало, стянутое с кресла и валяющееся неподалеку.

— Оказывается, я очень плохая хозяйка, — расстроилась Лина, — не гостеприимная и не радушная. Прости меня, пожалуйста.

— Между прочим, я пока никуда не ухожу, ты еще успеешь проявить гостеприимство. Хоть сейчас. Например, можешь чуть-чуть подвинуться на своей девичьей узкой лежанке.

Он сел на край дивана и нежно поцеловал ее в губы. Лина обняла Петра за шею и вдохнула его запах. Они целовались, как школьники, лежа на диване, и наслаждались тем, что они вдвоем, что не надо никуда спешить, что с каждой минутой им хочется друг друга все сильнее. Раньше Лина смеялась над словами «моя вторая половина», «найти вторую половинку» — все это казалось ей какой-то старомодной напыщенностью и глупостью. А тут она явственно почувствовала притяжение этой самой второй половинки, без которой ее жизнь отныне всегда будет не полной. Притяжение было таким сильным, словно половинкам не терпелось поскорее стать единым целым. Вот они стали ближе, еще ближе… В какой-то миг Лине показалось, что их с Петром кровеносная система стала общей, они превратились в сиамских близнецов.

«Интересно, а что он как врач сказал бы в ответ на все эти бабьи глупости?» — подумала она, но вслух ни о чем не спросила. Не хотелось говорить и даже думать. Приятная теплая волна подхватила ее и понесла. Она летела, словно с водяной горки, когда дух захватывает. Быстрее. Еще быстрее! Поворот! Трамплин! Море радужных брызг и — блаженное погружение в прохладную морскую воду…

А потом они долго лежали рядом и молчали. Лина с удивлением отметила, что на узком диване вдвоем совсем-совсем не тесно. А еще она вдруг увидела каким-то внутренним зрением, что все ее недавние проблемы и горести стремительно уменьшаются, словно бинокль перевернули обратной стороной. Все, что случилось с ней за последние недели, выглядело не таким мрачным. Как будто фильм ужасов обернулся детской сказкой. Да и проблемы на работе уже не казались безвыходными. Теперь их двое, значит, она, Лина, вдвое сильнее и справится со всем. Хотя здравый смысл ей недвусмысленно подсказывал, что конец «Утят» близок.

Внезапно в полной тишине затрезвонил телефон.

— Ангелина Викторовна? — слегка заискивающе спросил мужской голос.

Лина узнала слишком хорошо знакомые интонации и едва не швырнула трубку. Это был Иван Михайлович! Ну надо же, как не вовремя! Однако странно. Прежде он никогда не звонил ей домой и уж тем более не заискивал. Напротив, она сама всегда разыскивала его по всем телефонам. И чаще всего — безуспешно.

— Да, это я, — удивленно отозвалась она. — Здравствуйте, Иван Михайлович.

— Узнала? — хмыкнул голос. — Вот и славно. Ну, рассказывай, как у тебя дела?

— Плохо, — вздохнула Лина без дипломатического захода. — Хуже не придумаешь.

— Ну, зачем же так мрачно, Ангелина Викторовна! — пожурил Иван Михайлович. — Отчаяние — смертный грех. Какие наши годы! Я слышу, ты впала в депрессию, на работу сегодня не пошла. Нехорошо, дорогая! С детьми должны работать позитивные люди. Небось сейчас на диване валяешься и слезы льешь? — Начальственный голос окреп, в нем появились прежние назидательные нотки.

Лина с лукавой улыбкой покосилась на Петра, лежавшего рядом, и, еле сдерживая смех, пробормотала:

— Угу.

— Не надо киснуть, есть хорошие новости, — объявил Иван Михайлович и поправился: — Даже очень хорошие.

— Правда? — подскочила Лина на диване, и Петр удивленно погладил ее по обнаженной спине. Это придало Лине уверенности в себе. — Извините, но я вам не верю, — сказала она.

— А вот и зря, — обиделся Иван Михайлович. — Сначала выслушай. Специальным решением управы твоей студии «Веселые утята» присвоен статус одного из ведущих детских коллективов района с вытекающими отсюда бюджетными дотациями.

— Это правда? — не поверила собственным ушам Лина.

— Чтоб мне в музыкальной школе работать, если вру, — поклялся Иван Михайлович. И Лина почувствовала, что впервые он говорит совершенно откровенно.

На полянке под старой лиственницей все расселись по привычным местам. Даже Денис Петрович вышел к общей торжественной трапезе в парадной футболке. Он взял несколько дней отгулов и теперь неприкаянно слонялся по участку, не зная, чем себя занять.

Ждали Лину. Она не замедлила явиться. Правда, не одна, а с Петром, но к этому обитатели коттеджа уже привыкли. Все взгляды устремились на парочку. Дачники чувствовали, что у Лины с Петром есть для них какие-то важные новости. После обычных приветствий, поцелуев и расспросов о второстепенных вещах все, как по команде, затихли, выжидательные взгляды устремились на вновь прибывшую парочку.

— Ну, давай уже, Лин, не томи, рассказывай. Похоже, у тебя сегодня есть для нас сенсационное сообщение.

Лина прикоснулась к руке Петра, пытаясь побороть волнение. Он сжал ее прохладные пальцы, и женщина, успокоившись от прикосновения руки любимого, негромко заговорила. За столом воцарилась такая тишина, что каждое ее слово было отчетливо слышно. Лина рассказывала о событиях последних дней, никто из слушателей не решался перебить ее. Лишь когда она дошла до ареста Учителя, над столом раздался вздох облегчения.

— Ты позвонила Серафиме? — тихо спросил Викентий Модестович.

— Да, — так же тихо призналась Лина. — Сначала она не хотела со мной разговаривать, отключала телефон. Тогда я послала ей SMS-сообщение. Написала, что она была орудием не в руках дьявола, а в беспощадных человеческих руках. Очень жестоких и умелых. Тогда она позвонила сама. Рассказала, что живет в монастыре. Выполняет самую черную работу, самое тяжелое послушание — лишь бы не прогнали, не отправили домой. А все свободное время проводит в молитвах. Держит посты, исповедуется, простаивает многочасовые монастырские службы. На несколько дней я потеряла ее из виду, потом узнала, что с ней работают следователи и психологи.