Либеральная пресса насмешливо отнеслась к альтруистическим устремлениям очередного «кающегося дворянина». Наиболее показательным ответом на первое выступление Неплюева была статья профессора И. И. Иванюкова, напечатанная в «Новом обозрении» и озаглавленная «Один из вопросов русской культуры». В ней Иванюков, легальный марксист по своим убеждениям, начисто отверг возможность того, что призыв «русского помещика» будет услышан и подхвачен, ибо помещикам это невыгодно и нет такого стимула, который мог бы заставить их изменить свое отношение к жизни.

Профессор, напоминая о недавней речи Ф. М. Достоевского, приуроченной к торжествам в честь открытия памятника Пушкину, связал идеи Неплюева с текущей полемикой по «весьма старому вопросу: что чему предшествует – улучшение нравственной стороны человечества социальным учреждениям или социальные учреждения нравственным свойствам?»[311]. По мнению Иванюкова, не общественная нравственность влияет на социальное устройство, а наоборот, и поэтому разрешение возникших в России проблем возможно только с помощью реформ, а не проповеди личного самоусовершенствования, которая представляет собой всего лишь «весьма приличный декор», дающий возможность «защищать самый бессмысленный, самый вредный застой»[312]. Вывод Иванюкова был категоричным: пока не будет сдвигов в учреждениях, нравы помещиков не изменятся, реформы учреждений – дело правительства, а «нравы и понятия суть только обусловливаемые фундаментом надстройки», главная же задача современности – «свести все социальные вопросы на экономические»[313].

В ответ возмущенный до глубины души Неплюев опубликовал новую брошюру под названием «Совесть. Стимул, забытый профессором Иванюковым при перечислении стимулов, обусловливающих человеческие деяния». В ней он писал, что, «гоняясь за призраком еще лучших социальных учреждений, никто не думал делать и того, что вполне возможно было сделать и при существующих»[314]. Он заявил, что не согласен почти ни с одним словом Иванюкова и, «невзирая на запрещение его и его науки», возьмется за то дело, которое решил сделать смыслом своей жизни, а не будет ждать «тех неизвестных социальных учреждений, которые неизвестно когда будут дарованы… неизвестно кем»[315].

С 1880 года Неплюев поселился в родовых имениях в местечке Янполь и на хуторе Воздвиженский Глуховского уезда Черниговской губернии. С помощью своей матери, урожденной баронессы Шлиппенбах, и сестер Ольги Неплюевой и Марии Уманец, борясь с непониманием со стороны отца, Неплюев начал свое дело с того, что взял на воспитание нескольких крестьянских детей из бедных семей с целью дать им христианское воспитание и сельскохозяйственное образование. В 1885 году в Воздвиженском им была учреждена мужская сельскохозяйственная школа, а в 1891-м открыта и женская. Школы пользовались огромной популярностью среди крестьян, в них давалось не только специальное образование, но и религиозно-нравственное воспитание, к тому же дети были на полном обеспечении при отсутствии платы за учебу.

В августе 1889 года состоялся первый выпуск сельскохозяйственной школы. Для выпускников, не захотевших расставаться со своим воспитателем, была организована сельскохозяйственная артель – Крестовоздвиженское трудовое братство. Идейные основы Братства Неплюев описал в ряде статей и книг – результатом его теоретической мысли была очень близкая к коммунитарной идеология, которая, однако, имела своим основанием христианские идеи.

Социальный идеал Неплюев носил христианско-социалистический характер: его идея трудовых братств предполагала воспитание в крестьянах христианского духа и «дисциплины» любви, но также и создание земледельческих артелей, которые будут арендовать землю и обрабатывать ее сообща[316]. Трудовые братства могли бы стать основой «бесконечного мирного прогресса»: Неплюев надеялся, что его дело будет подхвачено богатыми людьми, представителями других слоев российского общества и самим государством, по всей России начнут возникать новые братства, и не только земледельческие, а и промышленные, торговые, братства людей либеральных профессий. Цель же – не столько экономическая, сколько идеологическая – доказать «возможность организации всех родов труда, земледелия, промышленности и торговли на братских началах, чуждых тех приманок корысти, которые обращают весь мир в одну биржу»[317].

Каждый выпуск давал Братству новых членов. Оно росло, обрабатывало взятую у Неплюева в аренду землю, строилось и благоустраивалось. Неплюев считался Блюстителем Братства, которое управлялось Думой, а делилось на братские семьи, каждая из которых занималась каким-то особым видом деятельности (семья учителей, прачек и т. д.) и носила имя какого-нибудь святого. Утверждение устава заняло целых восемь лет (первая попытка была предпринята в декабре 1885 года, при учреждении мужской школы, а утвержден устав был лишь в декабре 1893 года), поэтому официальная церемония открытия Братства состоялась только 22 июля 1895 года. И светские, и духовные власти опасались Неплюева, ведомого сильным религиозным чувством, и всячески препятствовали его начинаниям. Часть работ Неплюева по цензурным соображениям была напечатана за границей.

К 1900 году Братство насчитывало 150 человек, а вместе с воспитанниками школ общее количество последователей Неплюева превышало 300. В декабре 1901 года Неплюев передал в дар Братству недвижимое имущество, состоявшее из 16435 десятин земли с лесом, постройками и заводами. Несмотря на то что Братство знало трудные времена, когда существование внутренней оппозиции ставило его на грань разрушения, Неплюев считал свой опыт удавшимся. В 1903 году он писал: «Двадцати лет радостных трудов оказалось достаточным, чтобы частный человек мог подарить церкви и отечеству своему живую, здоровую клетку, состоящую из живых духом и здоровых телом и духом людей, сплоченных любовью к Богу и к друг другу в одну братскую семью, полную духа мира и единения в братолюбии… Создать трудовое общество с этим характером было для меня насущною потребностью веры, разума, совести и любви к Богу, моему Государю, Церкви Православной, к моему отечеству, к дворянству, интеллигенции, народу и всему человечеству. Теперь это сокровище я приношу в дар России»[318].

Скоропостижная смерть Неплюева в 1908 году не означала конец его дела. Во главе Братства стала его сестра М.Н. Уманец, а воспитанные им братчики сумели справиться и с хозяйством, и с внутренним управлением общины, число членов которой росло и вскоре достигло 500 человек. После Октябрьской революции христианские формы общежития Трудового братства были превращены в «коммунистические», на его месте были коммуна, артель и совхоз[319]. Выселение в конце 1920-х годов братчиков из Воздвиженского обернулось не только ломкой их судеб, но и полным забвением дела Неплюева и его идей до начала 1990-х годов.

Неплюев соединил в себе черты христианского социалиста и русского народника, консервативного романтика западного образца и очень нетипичного славянофила, последовательного социального утописта, редчайшего типа православного коммунитариста и экумениста. Опыт Неплюева по созданию Братства в настоящее время изучается в Свято-Филаретовском православно-христианском институте и частично претворяется в жизнь в Преображенском содружестве малых братств.

Специфика общественного идеала участников коммунитарного движения заключалась в том, что они рассматривали его как альтернативу и насильственной