— Вы позволите? — говорит Саймон, предлагая мне руку.

Я кладу пальцы на его локоть. Мне никогда не приходилось идти под руку с мужчиной, с которым я не состою в кровном родстве. Мы соблюдаем между собой приличную дистанцию, но это не избавляет меня от внутренней дрожи.

После супа подают жареную свинину. Вид поросенка, лежащего на огромном блюде с яблоком в пасти, ничуть не улучшает мой аппетит. В то время как прочие болтают о своих деревенских поместьях, охоте на лисиц и о том, как трудно найти по-настоящему хороших слуг, Саймон шепчет мне:

— Я слышал, эта свинья обладала весьма дурным характером. Постоянно жаловалась. Никто не слышал от нее доброго слова. Однажды со зла укусила утенка. Так что на вашем месте я бы преспокойно ее съел, не чувствуя вины.

Я улыбаюсь. Но в этот момент звучит голос леди Денби:

— Мисс Дойл, мне ваше лицо кажется знакомым.

— Я… я вчера была гостьей миссис Уортингтон в клубе «Александра», слушала пение мисс Брэдшоу.

— Пение мисс Брэдшоу? — Том, похоже, в восторге от того, что Энн так высоко взлетела по социальной лестнице. — Замечательно!

Я в ужасе смотрю на леди Денби, которая говорит:

— Да, весьма странно, что мистер Миддлтон, — она поворачивается к своему супругу, — никогда не слыхал о герцоге Честерфилде.

— Да, это верно, но, возможно, он не увлекается охотой?

Леди Денби поджимает губы, как бы обдумывая что-то, потом говорит:

— Я слышала, вы учитесь в школе Спенс?

— Да, леди Денби, — нервно отвечаю я.

— И как вы находите эту школу? — спрашивает леди Денби, кивая лакею, разносящему жареную картошку.

Я себя чувствую чем-то вроде жалкого крошечного насекомого под прицелом объектива микроскопа.

— Это очень хорошая школа, — говорю я, отводя взгляд.

— Конечно, у Джеммы была отличная английская гувернантка в Индии, — вмешивается бабушка, в страхе нарушить правила высшего общества. — И я очень боялась отправлять ее далеко от дома, но меня заверили, что Спенс — отличная школа для молодых девушек.

— А вы как думаете, мисс Дойл? Вы считаете, что молодых леди в наши дни следует учить латыни и греческому? — спрашивает леди Денби.

Вопрос совсем не так прост, как кажется на первый взгляд. Леди Денби меня испытывает, я уверена.

— Я думаю, что для девушек так же важно учиться, как и для юношей. Иначе как нам стать хорошими женами и матерями?

Это самый безопасный ответ, какой только я сумела придумать. Леди Денби одаривает меня теплой улыбкой.

— Я совершенно с вами согласна, мисс Дойл. Вы весьма разумная девушка.

Я облегченно вздыхаю.

— Теперь я понимаю, почему мой сын так очарован, — заявляет леди Денби.

Я чувствую, как мои щеки загораются, и понимаю, что не в силах посмотреть на кого бы то ни было. И мне приходится прилагать немало трудов, чтобы не позволить губам расползтись в глупейшей улыбке. У меня в голове мельтешит одна-единственная мысль: Саймон Миддлтон, молодой человек, представляющий собой истинное совершенство, заинтересовался мной, странной и нелепой Джеммой Дойл.

Гости тихо переговариваются.

Я не понимаю, почему Фелисити такого плохого мнения о леди Денби. Она так мила со мной, и мне она очень нравится.

Вечер продолжается, как волшебный сон. Я не чувствовала себя такой спокойной и довольной с самой смерти матушки. Видеть отца ожившим — это уже настоящее счастье, и я рада, что могу владеть странной и прекрасной силой. Отец изливает прежнее обаяние и зачаровывает леди Денби и Саймона рассказами об Индии. Лицо бабушки, обычно сморщенное от тревоги, сегодня безмятежно, и даже Том вполне приемлем, если, конечно, о нем вообще можно так сказать. Разумеется, он уверен, что это он вылечил отца, а я на этот раз, в виде исключения, не в том настроении, чтобы с ним спорить. Для меня так важно видеть всю свою семью в добром здравии и прекрасном состоянии духа… Мне хочется сохранить этот удивительный момент, это ощущение, что я прикасаюсь к чему-то особенному. Это как раз то, чего я искала. И мне хочется, чтобы сегодняшний вечер никогда не кончался.

Разговор за столом переходит к Бетлему. Том завладевает всеобщим вниманием, рассказывая о своей работе там.

— …он настаивал, что был императором Западной Саксонии, и поэтому ему должны подавать дополнительную порцию мяса. Когда же я ему отказал, он поклялся, что отрубит мне голову.

— Боже мой! — со смехом восклицает леди Денби.

— Вам бы лучше там не проявлять свое остроумие, молодой человек. Вы ведь не хотите однажды утром проснуться без головы? — говорит отец Саймона. У него такие же, как у Саймона, добрые голубые глаза.

— А может, для вас это было бы только к лучшему, наш добрый друг? — поддразнивает Тома Саймон, но мой брат делает вид, что нисколько не задет.

— Ох, нет! Туше!

— Да уж, моему сыну лучше позаботиться о своей голове, — говорит отец с серьезным видом. — Я слишком дорого заплатил за его новую шляпу, и мне не хочется возвращать ее торговцу.

Все разражаются хохотом.

Бабушка вступает в разговор:

— А верно ли, что в Бедламе каждые две недели устраивают открытый танцевальный вечер, леди Денби?

— Да, это так. Для больных очень полезно оказаться на людях, вспомнить о своей принадлежности к обществу. Мы с мужем и сами несколько раз бывали там. Следующий вечер состоится через неделю. Вы должны обязательно приехать в качестве наших гостей.

— О, с огромным удовольствием! — говорит бабушка, отвечая за всех нас, как она это частенько делает.

У меня уже болят щеки из-за того, что я стараюсь постоянно удерживать на лице вежливую улыбку. Не пора ли снова надеть перчатки? Должна ли я доесть десерт до конца, как будто он мне безумно нравится, или оставить половину, чтобы показать, как мало я ем? Я не хочу совершить ни малейшей ошибки, только не этим вечером!

— О, пожалуйста, расскажите нам что-нибудь еще! — просит леди Денби Тома.

— Да, пожалуйста! — поддерживает ее Саймон. — Иначе мне придется рассказывать, как я заглядывал в глаза несчастным фазанам в деревне, и вы все окаменеете от скуки!

Саймон снова смотрит на меня. Я замечаю, что мне нравится, как он ожидает моей реакции на свои слова. Мне нравится, когда кто-то ищет моего расположения. Это довольно острое ощущение.

— О, дайте подумать… — говорит Том, сосредотачиваясь. — Да… там у нас был некий мистер Уолтэм, который утверждал, что слышит, что происходит во всех домах, мимо которых проходит или проезжает, и что сами камни говорят с ним. Я рад сообщить, что он полностью излечился и выписан в прошлом месяце.

— Браво! — восклицает отец Саймона. — Ничто не может сопротивляться науке и человеческим усилиям, приложенным вовремя!