Не ожидая ответа — не желая показывать досаду от его отсутствия, — он взбирается наверх. Краем глаза замечает, как Лени и Карако обмениваются взглядами. Ив подчеркнуто небрежно оглядывается, но все улыбки исчезают к тому времени, когда он изучает их лица.

«Давайте, дамы. Порадуйте себя, пока можете».

Кают-компания пуста, Ив проходит через нее в коридор.

«У вас еще где-то пять лет, прежде чем вы устареете».

Его каюта — Актона — третья слева.

«Пять лет, прежде чем все это сможет функционировать без вас».

Он открывает люк; оттуда изливается яркий свет, на секунду ослепляя Ива, пока линзы компенсируют воздействие. Скэнлон заходит внутрь, резко захлопывает дверь за собой. И приваливается к ней.

«Твою мать. Тут замков нет».

Потом ложится на койку, пристально смотрит на забитый трубами потолок.

«Может, нам все-таки следовало подождать. Не позволять им торопить нас. Если бы у нас хватило времени с самого начала сделать все правильно…»

Но времени не было. Полная автоматизация отложила бы запуск всей программы на такой срок, которого не выдержали бы аппетиты цивилизации. К тому же вампиры оказались под рукой. На короткой дистанции они бы принесли огромную пользу, а потом их отослали бы домой, и они бы с радостью покинули это место. А кто бы отсюда не сбежал?

Возможность зависимости, привыкания даже не поднималась.

Сама идея казалась безумной. Как может кто-то привыкнуть к месту вроде этого? Какая паранойя овладела Энергосетью, и там так обеспокоились, что люди откажутся покидать станцию? Но Ив Скэнлон — не обычный гражданский, его не одурачить очевидным. Он за пределами антропоморфизма. Он смотрел в эти немертвые глаза, там, наверху, и здесь, а потому знает: вампиры живут по другим правилам.

Может, они тут слишком счастливы. Это один из двух вопросов, для решения которых его сюда послали. Будет хорошо, если рифтеры об этом не прознают, пока он тут, внизу. Они и так его сильно не любят.

Конечно, это не их вина. Они так запрограммированы. У них нет выбора. Вампиры ненавидят его не больше, чем он их.

Пресс-кольчуга лучше хирургии. Это почти единственное, что он может сказать в ее пользу.

Давление сминает все эти крохотные смыкающиеся пластинки, и они, кажется, не перестают сжиматься, пока не останавливаются в микроне от того, чтобы не размолоть тело Ива в кашу. Суставы застывают. Это, естественно, совершенно безопасно. Совершенно. И Скэнлон может дышать воздухом, не находящимся под давлением, когда идет наружу, и никому между тем не пришлось вырезать ему полгруди.

Он снаружи уже пятнадцать минут. Станция буквально в нескольких метрах. Кларк и Брандер сопровождают его в этом первом путешествии, держась на расстоянии. Скэнлон отталкивается ногами, неуклюже поднимаясь со дна. Стальная сетка позволяет плавать так, словно на руки наложены лубки. Вампиры держатся на краю зрения легкими тенями.

Шлем кажется центром вселенной. Куда Ив ни посмотрит, бесконечный вес океана давит на полимер. Небольшой изъян около шейной печати попадается ему на глаза; он не может отвести от него взгляд, чувствуя настоящий ужас, когда трещина толщиной с волос начинает расползаться в поле зрения.

— Помогите! Втащите меня внутрь! — Он начинает бешено загребать в сторону «Биб».

Никто не отвечает.

— Мой шлем! Мой шл… — Трещина уже не растет, она корчится, извивается, прорезая угол прозрачного пузыря, как… как…

Желтые невыразительные глаза смотрят на него из океана. Черная рука, силуэтом виднеющаяся в ореоле станции, тянется к его лицу…

— А-а-а…

Большой палец опускается на трещину в шлеме Скэнлона. Та размазывается, взрывается; тонкие кровавые ошметки пятном распластываются по полимеру. Нижняя половина волоса отклеивается и, извиваясь, исчезает в воде, свертываясь в кольцо, разворачиваясь…

«Умирая».

Скэнлон пыхтит от облегчения.

«Червяк. Какой-то тупой гребаный круглый червь на лицевом щитке, и я уже подумал, что сейчас умру, подумал…

Господи, каким же дураком я себя сейчас выставил».

Он оглядывается. Брандер, маячащий за его правым плечом, пальцем указывает на останки, прилипшие к шлему.

— Если бы он действительно треснул, то у тебя не осталось бы времени пожаловаться. Ты бы выглядел как этот червяк.

Скэнлон прочищает горло:

— Спасибо. Извини, я… Ну, ты же понимаешь, я тут новенький. Спасибо еще раз.

— Кстати говоря.

Голос Кларк. Или то, что от него осталось после работы машины. Ив размахивает руками, пока не видит ее.

— А сколько ты собираешься нас проверять?

«Нейтральный вопрос. Совершенно уместный. На самом деле тебе надо бы подумать, почему его до сих пор никто не задал…»

— Неделю. — Сердце его снова замедляется. — Может, две. Столько, сколько понадобится, чтобы убедиться, что все идет гладко.

Лени молчит секунду. А потом говорит:

— Ты лжешь.

Это звучит не как обвинение. Простое наблюдение. Может, причина в вокодере.

— Почему ты так говоришь?

Она не отвечает. За нее говорит что-то другое: не совсем стоном, но и не совсем голосом. И не совсем тихо, чтобы не обращать внимания.

Скэнлон чувствует, как бездна просачивается, сбегает холодом по спине.

— Вы это слышите?

Кларк проскальзывает мимо него ко дну, вращаясь, чтобы не выпускать психолога из вида.

— Слышу? Что?

— Это было… — Ив прислушивается. Слабое тектоническое ворчание. Вот и все. — Ничего.

Она отталкивается от поверхности под углом, скользит по воде к Брандеру.

— Мы на дежурство, — жужжит она Скэнлону. — Ты знаешь, как работает шлюз.

Вампиры исчезают в ночи.

«Биб» приветственно сияет. Одинокий и неожиданно разнервничавшийся, Ив отступает к ней.

«Но я не лгал. Я не лгал».

Не было нужды. Пока. Никто не задал правильных вопросов.

И все-таки. Кажется странным, что ему приходится себе об этом напоминать.

* * *

ПЕРЕДАЧА /ОФИЦ/ 230850:0830

Я собираюсь отправиться в свой первый длительный заплыв. По всей видимости, рифтеров попросили поймать рыбу для одного из фармакологических консорциумов. Вашингтон/Рэнд, я думаю. Мне это кажется несколько удивительным… Обычно фармакологов интересуют только бактерии, и для сбора они используют собственных людей, но это задание дает участникам шанс отвлечься от привычной рутины, а мне дарит возможность понаблюдать их в действии. Думаю, что сегодня мне многое предстоит узнать.