Но он не дурак и все понимает. Они поменяли каналы, потому что здесь посторонний. Стараются держать его подальше от своих дел.

«Ну как обычно. Сначала этим занималась долбаная Энергосеть, теперь вот эти…»

Сзади раздается звук. Слабый электрический писк. Шум от запускающегося «кальмара».

Скэнлон разворачивается:

— Карако?

Луч от его фонаря проносится по канистре, торпеде, дну, воде.

— Карако? Ты здесь?

Канистра. «Кальмар». Ил.

— Эй!

Пустая вода.

— Эй, Карако! Какого черта…

Еле слышное биение совсем близко.

Он пытается посмотреть одновременно во все стороны. Одна нога наталкивается на гроб.

Тот качается.

Ив прижимается шлемом к его поверхности. Да. Что-то внутри, приглушенное, влажное. Бьется. Старается выбраться.

«Оно не сможет. Ни за что. Просто там умирает, вот и все».

Он отталкивается прочь, взмывает в толщу воды. Чувствует себя почти голым. Ноги словно онемели, он загребает ими, возвращается на дно. Стало чуть лучше.

— Карако? Ну хватит, Джуди…

«Боже, она меня тут бросила. Просто взяла и бросила меня тут, сука».

Совсем близко от него слышится стон.

Прямо внутри шлема.

* * *

ПЕРЕДАЧА /ОФИЦ/ 230850:2026

Сегодня я сопровождал снаружи Джуди Карако и Лени Кларк и стал свидетелем нескольких событий, которые меня обеспокоили. Обе участницы плыли сквозь неосвещенные территории без включенных фонарей и много времени проводили в отдалении от своих напарников; в какой-то момент Карако просто оставила меня на дне без всякого предупреждения. Такое поведение создает потенциальную угрозу жизни, хотя, естественно, я сумел вернуться на станцию, используя приводной маяк.

Мне еще предстоит найти объяснение этому инциденту. Вамп… Остального персонала в настоящий момент на станции нет. Двух или трех я вижу на сонаре; предполагаю, что остальные скрыты придонными помехами. Опять же, это пример крайне небезопасного поведения.

Подобное безрассудство, по-видимому, здесь типично. Оно подразумевает относительное безразличие к личному благополучию и полностью соотносится с тем психологическим профилем, который я составил в начале программы рифтеров. (Единственная альтернатива этому объяснению заключается в том, что участники просто не оценивают здраво опасности, таящейся в окружающей среде, что вряд ли возможно.)

Также подобное поведение соответствует генерализованной посттравматической зависимости от враждебного окружения. Это, разумеется, не является доказательствами как таковыми, но некоторые мои наблюдения, если собрать их вместе, могут стать причиной для беспокойства. Майкл Брандер, например, имеет богатую историю зависимостей: от кофеина и симпатомиметиков до лимбического замыкания. Как известно, он провез на станцию довольно внушительный запас пластырей фенциклидина[32]я только что нашел их в его каюте и был удивлен, что те почти не использованы. С психологической точки зрения фенциклидин не вызывает зависимости — наркоманы, сидящие на экзогенных препаратах, сразу исключались из программы, — но то, что Брандер имел привычку употреблять химические средства и здесь, внизу, от нее избавился, факт. Надо выяснить, чем же он ее заменил.

* * *

Дежурка.

— А вот и ты. И куда же ты ушла?

— Надо было заменить картридж. Плохая сульфидная головка.

— Ты могла бы мне сказать. По идее, я должен был сопровождать тебя во время работы, помнишь? А ты просто оставила меня там.

— Ты вернулся.

— Это… Не в этом дело, Джуди. Нельзя оставлять кого-то на дне океана без единого слова. А что, если бы со мной что-нибудь случилось?

— Мы постоянно выходим наружу одни. Это часть работы. Смотри, куда ступаешь, тут скользко.

— Процедуры безопасности — это тоже часть работы. Даже для тебя. И особенно для меня, Джуди. Здесь я как рыба, выброшенная на берег, хе-хе. Тебе не следует думать, что я тут все знаю.

— Извини?

— У нас мало людей, помнишь? Мы не можем постоянно работать в парах. А ты — большой, сильный мужчина… ну, в общем, ты — мужчина, в любом случае. Я не думала, что с тобой надо нянчиться…

— Блин! Моя рука!

— А я говорила тебе быть осторожнее.

— Черт. Сколько весит эта штука?

— Около десяти кило без налипшей грязи. Думаю, мне надо было ее отмыть.

— Думаю, да. Кажется, одна из головок проколола мне руку. Вот же дрянь, у меня кровь течет.

— Извини.

— Ага. Ладно, послушай, Карако. Прошу прощения, если перспектива нянчиться со мной столь дурно на тебя влияет, но если бы вы внимательнее относились друг к другу, то Актон с Фишером могли бы выжить, понимаешь? Всего-то немного понянчиться, и… Ты это слышала?

— Что?

— Снаружи. Этот… стон или что-то вроде…

— Да ладно, Ка… Джуди, ты должна была это слышать.

— Может, корпус сместился.

— Нет, я что-то слышал. И уже не в первый раз.

— Я ничего не слышала.

— Ты дол… Куда ты идешь? Ты же только что пришла! Джуди…

Лязг. Шипение.

— …не уходи…

* * *

ПЕРЕДАЧА /ОФИЦ/ 250850:2120

Я попросил каждого из участников пройти самую обычную проверку под медицинским сканером — точнее, большинство из них, а также попросил передать мое пожелание Кену Лабину, которого я видел лишь несколько раз, но поговорить мне с ним так и не удалось (я дважды пытался вступить с мистером Лабиным в беседу, но безуспешно). Участники, разумеется, знают, что медицинское сканирование не требует физического контакта с моей стороны, и они вполне могут провести его, когда им удобно, причем даже в мое отсутствие. Тем не менее, хотя никто не отказал мне прямо, я наблюдаю примечательное отсутствие энтузиазма в отношении непосредственного исполнения просьбы. Совершенно очевидно (и это опять же совпадает с составленным мною профилем), что они считают ее своего рода вторжением и будут всячески избегать, если представится такая возможность. На данный момент я сумел провести процедуру только на Элис Накате и Джуди Карако. Я прикрепляю их файлы к этому сообщению; на каждом заметно повышенное содержание в крови дофамина и норэпинефрина, но я не могу установить, произошел их выброс до или после дежурства. Уровни гамма-аминомасляной кислоты и других ингибиторов также слегка повышены, но это последствия погружения пациентов (произошедшего меньше чем за час до проведения процедуры).