Виктор Самохвалов. По поводу теорий шизофрении: действительно, это, с одной стороны, преадаптация, в которой присутствует будущее, а с другой — архаическая и филогенетически древняя адаптация, возникающая при амбивалентном призыве «Приказываю тебе не выполнять мои приказы» (по Г. Бейтсону), информационной избыточности и информационной депривации. Возможно, болезни подвержен особый подвид человека — проект эволюции (бредовые формы) и в то же время воздаяние за когнитивную эволюцию (ядерные формы). Об этом под лозунгом «Бред вчера — наука сегодня, бред сегодня — наука завтра» я писал в своих книгах. Словом, патологическое мышление и восприятие, вся психопатология в целом есть нерасшифрованное будущее науки, искусства, технологий и в то же время плата за них по принципу «плата — выигрыш».

Что касается психотипов, то со времен Гиппократа и до Новейшего времени возникает большое число классификаций. Все они сводятся к принципу: тип объективен и вычисляется по морфологическим, а теперь еще и этологическим формулам (соотношение размеров тела, черепа, даже пальцев рук и т. д., связь между мимикой, жестами, позой…). Тип — это соматотип, он устанавливается субъективно самим индивидуумом исходя из ответов на вопросы. Проблема в том, что существует онтогенез соматотипов, или их соматическая судьба, характеризующаяся различной степенью подверженности определенным патологическим состояниям; то же касается и психической судьбы.

Аркадий Недель. Какие ныне существуют интересные гипотезы происхождения шизофрении? Удалось ли обнаружить ее этиологию?

Что касается бреда, то это чрезвычайно интересная тема, и, кажется, мы еще до конца не понимаем его механизм (помню, с интересом прочитал книгу М. Рыбальского[143]). Разделяете ли Вы идеи Р. Лэйнга и Д. Купера о том, что шизофренический психоз есть метанойя, процесс перерождения и обретения человеком своей истинной сущности? Видимо, это все-таки преувеличение. Как я понял, Вы доверяете психометрии. Я же к этому отношусь с большим скепсисом. Психометрическое тестирование было придумано в основном нацистскими психиатрами и во многом рассчитано на уже подавленную властью личность; впоследствии подобная «игрушка» получила широкое распространение в американской психиатрии, которая, по сути, была полностью построена на принципах нацистской науки (психиатрии).

Виктор Самохвалов. Среди различных теорий по-прежнему преобладает теория биологическая, точнее генетическая, или, еще точнее, идеология эндофенотипа. Обнаружены 44 гена, которые ответственны (в разных комбинациях) за данную патологию; их дефект приводит к метаболическим и церебральным нарушениям как при шизофрении, так и при шизоаффективных психозах. Модели поведения при шизофрении обнаружены у многих млекопитающих, они лучше всего изучены при стрессе, особенно депривационном. Однако генетические теории не объясняют, почему в любых условиях заболевает только один процент популяции; это означает, что пораженные лица не подвергаются отбору и имеют селективные преимущества. Последние давно обнаружены в устойчивости к боли, температуре, радиации, в креативном потенциале, наиболее активном при бредовых формах. Объяснение кроется в эволюционных теориях психозов.

Фактически психиатрия тесно связана с психологией. Психиатрия понимания приводит к антипсихиатрии, психологии переживаний. Р. Лэйнг с его психоделическим опытом — сторонник данного направления. По тому же пути пошли философы, увлеченные психиатрией, например, М. Фуко. Но ЛСД[144], трава и грибы — лишь модель острого так называемого экзогенного психоза, и выход за пределы и новая или истинная сущность (конечно, Вы правы) — это преувеличение. Исследователи описывают скорее трипы[145], делирий[146], но не шизофрению. У Лэйнга и других приверженцев понимающей психиатрии все сводится к антипсихиатрии и пропаганде легких (сначала) наркотиков, а при их запрете — к медитации или пневмокатарсису (дыхательным практикам) в стиле С. Грофа и ребефингу (особой дыхательной психотехнике), после чего классическим психиатрам часто приходится лечить их жертв, поскольку подверженность болезни, как правило, бывает скрытой, а сама болезнь проявляется в результате подобного «раскрытия». У тех же, кто не заболевает, возникает зависимость либо наблюдаются обычные сноподобные воспоминания о таких практиках.

Другая психиатрия — это психиатрия фактов. Существуют описание поведения человека (этология), биохимия, нейровизуализация и психометрия. Последняя возникла на основе идей измерения интеллекта, сформулированных еще Ф. Гальтоном, но отнюдь не нацистами, которые опирались как на тестирование, так и на морфологию. Как же можно относиться со скеписом к психометрии интеллекта, если, к примеру, тридцатилетний мужчина не способен назвать столицу своей страны, а также ответить, сколько у него на руках пальцев и кто такой Дональд Трамп?!

Много лет мы занимались клиническими исследованиями препаратов, но назначения всегда делались в зависимости от психометрии, то есть от суммарной оценки субъективных ответов на конкретные вопросы. При шизофрении почти двадцать лет применяется опросник PANSS (Positive and Negative Syndrome Scale[147]). Исследователи, иногда до ста человек, из разных стран собираются для испытаний конкретного препарата, обследуют пациентов и делают выводы на основе своих наблюдений. Пациентам задаются и косвенные вопросы, и прямые — о галлюцинировании, сне, конфликтах и т. д. Абсолютно все препараты в психиатрии сертифицируются только на основании многоцентровых исследований в первую очередь здоровых, а потом больных. Поэтому все психиатрическое обследование в клинике сводится теперь к психометрии. Моя точка зрения заключается в том, что достижение понимания переживаний должно быть основано на множественной интерпретации объясняющих систем. Это пока лишь «призрачная», герменевтическая психиатрия. Процесс может быть бесконечным, поскольку появляются все новые данные.

Что же касается нацизма и психиатрии, то нацистский подход был основан в конце 1930-х годов на серьезных генетических исследованиях, евгенике, морфоскопии, теории вырождения и связан с идеологическим переосмыслением научных данных. Аналогичные процессы наблюдались тогда в США и СССР.

Аркадий Недель. Если сегодня не исповедовать давно устаревшую точку зрения Э. Крепелина о том, что шизофрения — это болезнь головного мозга, то представляются сомнительными поиски шизофрении у животных. Разумеется, животные испытывают те же состояния, что и мы, однако стресс, подавленность, страхи, галлюцинации и т. п., как и шизоидное поведение, — еще не шизофрения. Можно столкнуться с коморбидными состояниями (как их определял А. Фейнштайн) без обязательного наличия самой болезни, и тогда это уже работа для психоаналитиков и психотерапевтов (здесь оставляю в стороне «восточные» практики лечения или самолечения, такие как медитация, фитотерапия и проч.).