– Да! – махнул на все рукой, добавил: – Да, да, я иду во флот, и да, я не собираюсь это обсуждать! Можешь нудить или орать, вперед, это бессмысленно!

И он с готовностью заткнул уши. Хватит, хватит, он только обрел призрачное подобие равновесия! К счастью, Саша не кинулась на него, а лишь покрутила пальцем у виска.

– Я тебе что, мама? Жена? – уже мягче спросила она, подойдя на шажок. – Большой лось, хочешь – иди. Но ты… Аське-то сказал?

– Нет, – пришлось признаться и тут. – И не буду. Она не отпустит.

Саша ожидаемо рассердилась сильнее:

– Макс! Ну ты что? Помнишь же, чем такое для моего Принца кончилось!

Он, продолжая сидеть на полу, ждал, пока она приблизится, пока, как и нередко, схватит его за шиворот. Так Саша и сделала, но вместо того чтобы продолжить возмущаться, только серьезно, испуганно заглянула в лицо. В этот раз Макс не стал отводить глаз. Перехватил Сашину руку, отвел и мягко, ровно попросил:

– Но мы не в сказке. Тут все выживут. Ты тоже не говори. Никому. Хорошо?

Саша вздрогнула. По крайней мере, дрогнули ее прохладные пальцы. Лицо сделалось и сердитым, и незнакомо, пугающе печальным, как у дам со средневековых портретов. Но это не продлилось и пары секунд. Сашка вырвалась и сильно треснула Макса по лбу.

– Какой же ты, Пэтух, дебил! – печально констатировала она. – Предупреждаю, если ты все-таки там помрешь или найдешь какую-нибудь отмороженную Госпожу, я…

Она многообещающе потрясла кулаком, но в ее случае это уже значило капитуляцию. С небывалым облегчением Макс встал, отряхнул джинсы и спросил:

– Значит, я могу на тебя рассчитывать? Чайка моя, Чаечка…

Саша отступила, присела на корточки и начала поправлять ремень сумки. Судорожно дернула молнию. Что-то отстегнула. Снова пристегнула. Глаз она не поднимала. И вдруг показалось, будто только что Макс что-то сломал. Не в ней. Во всем.

– Конечно, – шепнула она. – Конечно. На меня все могут рассчитывать. Всегда.

Санечка моя, Саня, я ведь и от тебя бегу, знаешь? Эти мои убогие эльфы, звездолеты, неизменно – влияние кого-то чужого, чего-то всем известного. Нет, это не плохо, жанры-то классные, но это надо уметь, а я, видно, не умею. А ты? Та сказка… Сань, я умер. Какое я дно… Куда лезу? Как и Асёна, я задался вдруг вопросом: как Бог так создает людей, кроит их характеры и таланты? Почему одним все, а другим ничего? Но ответ нашел другой: не дали – добывай. За службу точно дозрею до нормального романа – уже другого, о другом. А ты будешь его редактировать; больше никого к своим бесценным строчкам не подпущу, так и знайте, ничтожные женщины! (это я Асёне и Марти).

Санька-Санька… понимаешь, мне очень надо найти себя. И я найду. Или потеряю окончательно.

Гудеть на всю «Синюю чайку» одиннадцатый «А» начал только к четырем утра. Гудение росло пропорционально выпитому. Марти пару дней назад проиграла Крысу спор на желание, и когда в музыкальном центре заиграла знаменитая композиция из «Криминального чтива», она сбросила туфли. Забралась на стойку. Музыку врубили громче, и Марти принялась танцевать прямо там, обходя расставленные бутылки и бокалы.

– А самому слабо? – крикнула она, останавливаясь напротив Кирилла – разгоряченная, лохматая, смеющаяся. – Мне пара нужна, давай!

Лева и ВасВас поддержали ее хохотом и хоровым «Лезь!». Крыс, пожав плечами, тоже забрался на стойку прямо в начищенных ботинках. Двигался он не хуже Марти. Бармен, молодой и рыжий, наблюдал за ними со смесью удивления, ужаса и восхищения, именно в той пропорции, чтобы не пытаться мешать грандиозному действу.

Все захохотали, засвистели. Макс некоторое время тоже наблюдал за двумя силуэтами, напоминающими глянцевые киношные образы. Наблюдал, пока это не стало невыносимым. А потом поднялся с барного стула и ушел на балкон.

Марина. Мы дружим с 1 класса, но как ни старался, я не придумал, что тебе сказать. Вдруг оказалось, что я тебя не знаю. От слова вообще.

Я тебя люблю, просто знай. Я всегда старался защищать тебя, буду и дальше, если захочешь. Ведь я помню тебя малявкой – ты была такая тощая, что могла уместиться в папином рюкзаке. Сейчас ты туда уже не влезешь, зато на сиденье машины Крыса смотришься отлично. А еще пора принять неизбежное: как и Ника, ты вполне можешь защитить себя сама. И куда больше, чем петухов, любишь волков и леопардов. И…

Нет. Я знаю, что тебе пожелать. Пусть все будет так, как ты захочешь. Ищи свою команду и своего Родриго, моя храбрая Принцесса.

Ася подошла незаметно и прикрыла ему глаза ладонями. Макс сразу узнал ее по запаху духов – цитрусово-цветочному, очень-очень юному.

– Устал? – спросила она, становясь рядом. За спинами по-прежнему орало «Криминальное чтиво».

– Есть такое дело, – вяло ответил он. Сил говорить особо не было. – Что они там?

– Еще даже ничего не разбили! – Ася рассмеялась. Вот у нее настроение было явно на высоте. – Я бы не смогла! И господи, все эти движения ногами, это же нереально!

Невольно Макса передернуло.

– И вульгарно немного, не находишь?

Он понимал, что бухтит зря, что за словами снова бессильная зависть, немое «Они так уверенно держатся, и их ничего не ебет!» Вот дурак. Ася хмуро отвернулась к темнеющему впереди лесу. Пальцами она барабанила по перилам, отстукивая какой-то ритм.

– Почему? – наконец раздался ее напряженный голос, голос «Не порть мне праздник».

– Что почему? – виновато спросил он, просто оттягивая ответ.

Серпентинка закусила губу.

– Ты сам вечно прикалывался, дурачился, – наконец заговорила она. – Даже сегодня прикатил на велике. Откуда в тебе эта… – она долго подбирала слово, – душность?

Душность, она самая. Он сам это знал и потому не стал обижаться. Поискал правдивый ответ, но не был уверен, что нашел.

– Я… просто привык. Ну, прикалываться. Знал, что так не будут дразнить, например, за то, что с девчонками с первого класса дружу. И ростом не Киркоров. А впрочем, – он понял, как глупо все это звучит, и натянуто усмехнулся, – ты права, Асён. Каждый выбирает для себя, когда и зачем надевать маски. Но я свою снимаю.

Окончательно понял: правильно решил. Скорее бы отсюда исчезнуть. Скорее бы начать говорить только о маршевой ходьбе, видах крейсеров или о чем там придется?

На балкон через распахнутую дверь вылетела бутылка и, ударившись о перила в углу, разбилась. Ночь зазвенела осколками, громко, довольно и безмятежно. Ася, в первую секунду аж подпрыгнувшая, теперь