Орлов прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

…Иван резво крутил педали трехколесного велосипеда, и велосипед несся по узкой бетонной дорожке, а там, в конце пути, его ждала Татьяна. Она была молодая, как в тот день, когда Макс соблазнил ее.

…Потом он увидел, как Татьяна сидела за столом, держа что-то в руках. Она молчала, но по щекам ее текли слезы.

– Мама, почему ты плачешь? – услышал он детский голос маленького Ивана.

– Я не плачу, сынок.

Она положила фотографию на стол, и Макс увидел, что на фотографии – он сам. Таня посмотрела на сына, который возился на полу.

– Ты похож на него, – тихо, почти беззвучно проговорила она.

Мальчик не расслышал. А может быть, он был слишком сильно увлечен своей игрой.

Макс вгляделся в лицо маленького Ивана и вдруг понял, что они и впрямь похожи.

«Как я мог не замечать этого раньше!» – подумал он.

Он вдруг ощутил огромный прилив тоски и… счастья. Сердце его сжалось.

– Максим! – услышал он голос Тани.

– Да?

Теперь он видел ее лицо перед собой, молодое лицо, но уже строгое и задумчивое.

– Я не успела тебе многое сказать… Как-то странно все получилось, да?

– Да, милая.

Она смотрела на него своими огромными зелеными глазами, и вдруг он понял, что теперь находится во сне у Татьяны.

– Ты в опасности, – сказал Макс.

– Почему ты так говоришь?

– Жора Вержбицкий – подонок. Я умер из-за него!

– Ты умер из-за него… – задумчивым голосом повторила Татьяна.

– Иван на верном пути, но надо все это прекратить. Я не могу вами рисковать!

С лицом Татьяны произошли перемены – оно стало худощавым и жестким, по обеим сторонам губ прорезались морщинки. Максиму стало больно и грустно на нее смотреть.

«И все-таки она изменилась», – подумал он. И сказал вслух с грустью:

– Мы могли бы стариться вместе. Если бы только все вернуть…

– Если бы все вернуть… – повторила Таня.

Все вокруг подернулось дымкой. Макс почувствовал, что Татьяна уходит. Или это он сам уходил от нее?..

– Таня, возможно, у нас мало времени. Запомни, что я тебе скажу. Берегись Вержбицкого и его помощника – парня со шрамом от выведенной татуировки.

– Парня со шрамом, – эхом отозвалась Татьяна, задумчиво глядя сквозь него.

– Никуда не выходи без табельного пистолета. И распорядись, чтобы Ивану позволили носить оружие.

– Оружие… – повторила Татьяна. – Никуда не выходить без оружия…

– Молодец, – кивнул Максим. – И забудь обо мне. И прикажи Ивану забыть. Вержбицкий должен понять, что ты остановилась, он должен снова почувствовать себя в безопасности.

– Остановиться… В безопасности…

– Я теряю силы. Не знаю, с чем это связано. Возможно, у нас больше не будет возможности поговорить. Я надеюсь, что утром ты вспомнишь все, что я тебе сказал.

По бледной, худой щеке Тани сбежала слеза. Губы Максима дрогнули.

– Мне было хорошо с тобой, – сказал он. – Я бы смог тебя полюбить. Правда! Жаль, что у нас не было на это времени. Прости меня, Таня. Прости.

Макс почувствовал, что неведомая сила тянет его прочь. Он нагнулся и поцеловал Таню в губы, ощутил их тепло, вкус соленых слез, погладил ее ладонью по щеке, в последний раз посмотрел ей в глаза и только потом позволил неведомой силе подхватить себя, закружить и бросить во тьму.

– Хватит меня лапать, – проворчал сквозь сон Иван.

Максим вздрогнул и посмотрел на свою руку. Оказывается, все это время он тихонько гладил сына по плечу.

– Прости, не буду. – Макс убрал руку.

Иван снова что-то невнятно проворчал, перевернулся на другой бок и тихо захрапел.

– Ворчливый, – почти с гордостью проговорил Макс и улыбнулся. – Юный дурень! Но амбиции есть, и сила воли тоже. И совесть. Ты честный парень, Ваня. Пройдет еще пара лет, юношеский мусор окончательно выветрится из твоей головы, и ты станешь настоящим мужчиной.

За окном светало, а Макс сидел в кресле и смотрел на спящего Ивана, пытаясь привыкнуть к мысли, что теперь у него есть сын.

Георгий Сергеевич отдернул руку от лязгнувших зубов лабрадора.

– Чертов пес! – выругался он. – Чуть не отхватил мне палец! А ведь я его хозяин!

Стас протянул руку и погладил пса по большой голове.

– Не понимаю, почему вы не любите друг друга? Микки – хороший, преданный пес.

– Так же, как и ты? – усмехнулся Вержбицкий.

Помощник посмотрел ему в глаза и спокойно ответил:

– Так же, как и я.

Георгий Сергеевич отвел глаза и хмуро проговорил:

– Иногда от твоего взгляда у меня мурашки по спине бегут.

– А у меня – от вашего.

– Ну, хоть в этом мы квиты!

Вержбицкий налил себе виски в стакан.

– Тебе не предлагаю, – сказал он Стасу, – знаю, что не пьешь.

Начальник службы безопасности прищурил холодные глаза.

– Вы связались со своим покровителем? – поинтересовался он.

– Да.

– И каков был приказ?

– Я бы не называл это приказом.

– Хорошо, скажем иначе: какой совет вы получили?

Вержбицкий отпил глоток виски, облизнул губы и хмуро произнес:

– От Макаровой и мальчишки придется избавиться. Собственно, поэтому я тебя и позвал. Мне нужно, чтобы ты придумал план.

– План?

– План действий.

– То есть вы хотите, чтобы я выполнил приказ… то есть просьбу вашего покровителя?

– Да, черт возьми! – Вержбицкий сделал большой глоток и поморщился. – Нужно, чтобы ты сделал это немедленно.

Стас удивленно поднял брови.

– Но сейчас ночь, – напомнил он.

– Я знаю, что сейчас ночь! – сердито проговорил Георгий Сергеевич. – Но от меня требуют немедленных действий. А значит, ты сделаешь работу сегодня ночью.

– Но…

– Я плачу тебе не за то, чтобы ты со мной спорил, Стас!

Начальник службы безопасности склонил голову в знак согласия.

– Конечно, – сказал он спокойно. – Если нужно сделать работу немедленно, она будет сделана. Позвоните Макаровой и позовите ее сюда.

Вержбицкий уставился на него удивленным взглядом.

– Ты с ума сошел? Она не приедет!