Он проследил за ее взглядом и едва не рассмеялся во весь голос, заметив высокого светловолосого мужчину в дорогом костюме, который разговаривал с каким-то строгим на вид дядькой, видимо, главным администратором или управляющим отеля. Роман нагло притянул Полину к себе, словно хотел продемонстрировать власть над ней, но она ловко вывернулась.

– Пожалуйста, не нужно, – попросила она. – Не ставь его в неловкое положение. Люк не прощает унижений.

– Какие унижения? Вы бывшие супруги и ничего не должны друг другу.

– Я наставила ему рога именно с тобой, – прошипела Полина и неожиданно побелела, когда Люк повернулся в их сторону, как раз в тот момент, когда Роман наклонился к ней и поцеловал. – Скотина, – ответила она на поцелуй.

– Завтра увидимся?

– Вечером, – пообещала Полина и сделала шаг назад, отодвинувшись на безопасное расстояние. – Я позвоню.

– У тебя нет моего номера, – улыбнулся Роман. – Я наберу позже, запишешь.

– Хорошо, – кивнула Полина и с облегчением вздохнула, когда он направился к выходу.

Она с трудом переставляла ноги из-за пронзительного взгляда Люка. Легким кивком головы приветствовала его, после едва ли не бегом понеслась к лестнице, чувствуя, как ненависть, льющаяся из его глаз, опаляет ей спину.

Люк проснулся в плохом настроении. Злость, которая появилась в душе, когда он увидел Полину в обществе Сафонова, никуда не ушла. Наоборот, укрепила позиции, смешавшись с ревностью и яростью. Все внутри горело от гнева, причем Люк не понимал, на кого он больше направлен: на стерву, которая прочно поселилась в его мыслях, или ее любовника. Сафонова он ненавидел и презирал, ибо Люк терпеть не мог мужчин, посягающих на то, что им не принадлежит. К Полине же он испытывал двоякие чувства. С одной стороны это была всепоглощающая страсть, от которой кружилась голова и млело тело. С другой – обжигающая, неутихающая ненависть, пожирающая каждую клеточку души. Какое из этих чувств преобладало, Люк не знал и не пытался узнать, так как настолько слился с ними двумя, что уже не представлял своего существования без противоречий, разрывающих его изнутри. Иногда в его сердце господствовала любовь к Полине. В такие минуты Люк ощущал покой, с нежностью вспоминал ее лицо, губы, которые много раз целовал, а после ярость обрушивалась на него, когда он понимал, что эти губы уже не принадлежат ему. Люк жаждал мести и одновременно любви, причем наказать и любить хотел одну и ту же женщину, другие ему не были нужны.

Много раз Люк пытался заставить себя увлечься другими, не получалось. Красивейшие женщины Европы были к услугам мсье Матуа, завидного холостяка, богатого, известного, не лишенного привлекательности и вкуса. Они были готовы на все, только бы завоевать его внимание, завлечь своими прелестями и обаянием. Люк видел, как эти девушки стараются приблизиться к нему, и ни одну не подпускал к себе. Единственная, кому он разрешил подойти близко, была Мари Люс, та, о которой интересовалась Полина. Нежная, красивая девушка, искренне любившая его. Мягкая, покорная, оттого и неинтересная. Люк быстро устал от ее чрезмерного обожания. Просящий любви взгляд раздражал, вызывал желание причинить боль, что он нередко делал. Ему нравились слезы в глазах Мари Люс, таких же серебристых, как у Полины. Казалось, это не красавица француженка, хрупкая и слабая, плачет и умоляет о пощаде, в то время как он заносит руку перед очередным ударом, а она, Полина, коварная лицемерка и шлюха, любимая, обожаемая, внушающая ненависть и отвращение. Было высшим наслаждением причинять страдания беспомощной Мари Люс, затем это надоело, потому что она никогда не сопротивлялась и всегда находила оправдания жестокости мужчины, которого любила, несмотря ни на что. Люк удивлялся, как можно дарить нежность тому, кто издевается над тобой, потом усмехался, понимая, что то же самое происходит между ним и Полиной. Она унижала его изменами, мучила безразличием, а он прощал и выпрашивал ее любовь. После развода ситуация не изменилась. Люк продолжал маниакально наблюдать за жизнью уже бывшей жены, желая ее больше, чем когда-либо. Каждое утро начиналось мыслью о Полине, а вечер заканчивался воспоминаниями о ней. Много раз Люк представлял, как она возвращается в его жизнь, опомнится, наконец, поймет, что он лучший из всех, самый надежный и верный. Но, увы, шло время, Полина не вспоминала о нем, продолжая наслаждаться свободой, меняя любовников, каждый из которых был полным ничтожеством, не в состоянии дать ей то, чего она достойна. Люк сгорал от ревности, когда узнавал, что у нее появилась новая привязанность. Ненависть опаляла все внутри, стоило подумать о Полине в объятиях другого. Он представлял, как чужие руки гладят ее тело, испытывая возбуждение, смешанное с омерзением, причем последнее чувство направлял на себя самого, понимая, насколько жалко выглядит. Нет ничего противнее, чем желать того, кто много раз предавал тебя, унижал пренебрежением, пользовался, словно вещью, а после с легкостью оставил. И все же Люк не мог выкинуть Полину из своей жизни. Неизвестно по каким причинам, но он стремился к ней, будто она была единственным человеком в этом мире, от которого зависело не только его счастье, но и сама жизнь. Он нуждался в ней, как в воздухе, несмотря на то, что каждый глоток отравлял, обжигал огнем горло и губы, заставлял биться в конвульсиях ненависти и желания.

Люк не сомневался в том, что получит Полину обратно. Она вернется к нему. Поверженная, лишенная любимых и близких, всего, что делает ее счастливой, Полина преклонит колени, и тогда он воздаст ей за каждое мгновение боли. Происходящее сейчас лишь прелюдия к той казни, которую он приготовил для нее. Эта мысль заставляла Люка улыбаться, наслаждаясь предвкушением победы над женщиной, сломившей его, лишившей уважения и веры в себя.

Тело ломило так, будто накануне он весь день провел в спортивном зале, мучая себя непосильными тренировками. Каждая мышца ныла, а кости, казалось, крошились внутри, отчего хотелось согнуться в комок под одеялом и стонать в подушку. Конечно, Люк не допустил подобной слабости, усилием воли заставил себя подняться и подошел к окну. Ослепленный утренним солнцем, он закрыл глаза, наслаждаясь его теплом и нежностью. Понемногу боль начала уходить, тоска также отпускала душу, он глубоко вдохнул и, почувствовав приятную расслабленность, улыбнулся. После подошел к телефону, заказал завтрак в номер и направился в ванную. Стоя под прохладными струями воды, Люк, наконец, понял, что в очередной раз одержал победу над собой. Мысли стали ясными, тело ожило, наполнилось силой, лишь сердце продолжало пылать ненавистью и отчаянием, но с этим уже ничего нельзя было сделать. Ярость уйдет только тогда, когда он поставит точку в последнем пункте своего плана, уничтожит ту, которая убила в нем все самое лучшее, оставив лишь горстку пепла из страданий и унижений.

Выйдя из ванной, Люк остановился на толстом ковре, настороженно повернув голову в сторону открытой двери. Из соседней комнаты раздались приглушенные голоса, затем послышались смех и звон приборов. Люк усмехнулся наглости тех, кто решил расправиться с его завтраком, бросил мокрое полотенце на кровать и подошел к шкафу. Выбрал костюм, рубашку и задумался на мгновение, какой галстук подойдет к ним. Затем медленно оделся, пиджак оставил на вешалке, решив, что утром можно позволить себе выглядеть менее официально. Галстук также остался лежать на комоде.