– И что же вы самостоятельно надумали, Геннадий Иванович? – скрипнул зубами Макаров.

– Рыжая Георгу нужна была, как собаке пятая конечность. Он ее туда вселил, если это в самом деле так, а не убогая случайность, только из-за своего лысого помощника. Тому зачем-то требовалась эта рыжая девка. Зачем? Спросить у него теперь вам вряд ли удастся.

– В смысле?!

– В том самом, что с охоты Георг вернулся один. На охоту отправились вместе. А вернулся он один. Это о чем-нибудь вам, капитан, говорит?

– Думаете, он его убил? – ахнул Виталий. И решил немного повалять дурака: – Но это же… Это невозможно, Георгий Георгиевич. Это такой уважаемый человек и…

– И меценат! – фыркнул Савельев, хищно оскалив зубы, став похожим на злобного хорька. – Не валяйте дурака, капитан! Вы тут не за тем, чтобы сомневаться в его порядочности. Вы тут за тем, чтобы разжиться у меня сведениями о нем. Потому что… потому что ваша Рыжая пропала.

– О господи, – невольно вырвалось у Макарова. – Есть что-то, чего вы не знаете?!

– Так уж сложилось, что наши с вами интересы пересеклись, – проворчал Савельев.

И снова заворочался в кресле. Ему жутко хотелось пройтись по кабинету, брюки прилипли к потным ногам. Но выхаживать перед высоким Макаровым было неприятно. Тот, даже сидя, оставался почти одного с ним роста.

– И мои люди следили за этим домом, за его жильцами, – нехотя признался Савельев. – Но… не всегда удачно.

– То есть?

– Так и осталось загадкой, как его человек попадал в дом и выходил оттуда. Он ни разу не попался нашим на глаза! Ни разу! – голосом, полным злости, воскликнул Савельев.

– В его комнате я обнаружил потайной ход, который выводил на улицу. Только и всего. Его шаги слышали, но его никто не видел.

– Вот оно что! – Савельев с интересом уставился на Макарова. – А вы молодец, капитан! Нашли ход… А мои олухи не нашли, хотя и осматривали комнату. Вот оно что… Теперь понятно, почему его никто не видел. До поры до времени. Потом-то он все равно засветился.

– То есть?

– Дайте слово, что не станете мне вредить. Моей репутации. – Савельев все же поднялся и походил немного вдалеке от того места, где сидел капитан.

– И?

– И я стану сотрудничать со следствием. Это и в моих интересах тоже.

– То есть?

– Мой охранник Павел мне незадолго до вашего прихода преподнес одну идею, которая на первый взгляд показалась мне абсурдной. То есть не совсем отвечающей моим стремлениям унизить, раздавить, уничтожить эту гадину… Но теперь, раз уж все так сложилось. – Савельев указал ладошками на Макарова: – Раз уж вы сами ко мне пожаловали, думаю, настало время. И…

– Господи, Геннадий Иванович, давайте яснее! – взмолился Макаров. – Я ничего не понимаю! Какая гадина? Что значит раздавить? Какое время настало?! Вы мне так и не ответили, что ваши люди искали в подвале Проклятого дома!

Савельев мелко рассмеялся, подошел к шкафу, открыл дверцу, выставил стопку книг. Потом долго вертел колесики на обнажившейся дверце сейфа. Когда та открылась, достал старую папку с немецкой свастикой.

– Вот, вот что я искал! – Его голос напомнил птичий клекот, глаза заволокло мутью. Ну точь-в-точь хищник.

– Что это?

– Это архивные документы нацистов. – Савельев сел на место, осторожно развязал тесемки, полистал бумаги. – Во время войны в нашем городе стояли немцы. Было также организовано подполье, в округе шастали разрозненные партизанские группы. Вы помните из истории нашего края, нет? Вижу по глазам, не особо интересовались. А зря! Так вот эти разрозненные группы досаждали немцам со страшной силой. То обоз продовольствия отобьют, то завладеют секретной документацией, то баню запрут, где куча голых немцев парится. Запрут и подожгут. Долгое время их не могли поймать. А все почему? Потому что у партизан и членов подполья был свой человек. То ли переводчик, то ли машинистка, то ли чья-то девка, легшая под немца в интересах общего дела. Об этом документов нет. Здесь, в бумагах, этот герой или героиня значится как вражеский объект Z. Его долгие недели и месяцы не могли раскрыть, пока не помог один местный. Лицо, которому доверяли десятки, сотни жителей нашего города. Лицо, к которому шли за советом! Оно пользовалось доверием и уважением, это самое подлое из всех лицо, и оно всех предало! Вы, видимо, догадались, о ком речь?

– Это родственник Георгия Георгиевича?

– Это его дед, капитан! Его дед втерся в доверие к подпольщикам и вычислил объект Z. Он сдал его нацистам, а потом плакал над его обезображенным трупом, когда фашисты устроили для него показательную казнь в своих застенках. Никто не знал, как погиб этот засекреченный нашими объект. Он просто исчез. Многие даже считали, что он переметнулся на сторону фашистов. А его… его уже давно не было в живых. И знал об этом только Георг второй. Так именовала их всех бабка нынешнего Георга.

– Его отец был Георгом третьим?

– Совершенно верно.

– Как нынешний узнал о преступлениях своего деда?

– Видимо, бабка рассказала перед смертью, а ей – ее муж, – пожал плечами Савельев. – Ведь именно со дня ее смерти наш Жора и заинтересовался старыми домами нашего города. Теми домами, где, по утверждениям архивных документов, когда-то дислоцировались немцы.

– А вы? Вы как узнали об этом?

– Я? Мы давние оппоненты с Жоркой. Очень давние. Несколько раз уводили из-под носа друг у друга интересные вещицы. Это было вполне безобидным соревнованием до некоторых пор. Я узнал о его внезапно вспыхнувшем интересе к старинным постройкам. Начал выяснять, чем именно он интересуется. Потом подолгу говорил с людьми, которые хоть что-то помнили или слышали о тех давних военных временах. Никто и ничего… Пока однажды одна бабуля не сплюнула себе за спину при упоминании фамилии этого благородного семейства. Я в нее вцепился, как питбуль. И она мне рассказала, что ее старший брат-подпольщик, чудом спасшийся во время облавы, подозревал во всех грехах как раз Жоркиного деда. Никто не подозревал его. Все считали его святым. А вот он… Ну и в моей душе зародились сомнения. С чего, думаю, Жорка вдруг стал интересоваться старыми постройками, где во время оккупации дислоцировалось фашистское офицерье? Начал потихоньку искать… У меня ушли годы, капитан. Но то были годы равнодушного, почти созерцательного поиска. Пока однажды эта сволочь не высмеяла меня публично! И тогда я поклялся самому себе, что отомщу! Да так, что Жорке век не отмыться. И у меня получилось. Я нашел! Нашел вперед него!

– Кем был его дед, что ему так доверяли?

– Учителем. Учителем русского языка и литературы. Он выучил кучу детей, которые росли, взрослели и приводили к нему своих детей. Его любили, ему доверяли. А он… предал.

У Макарова пересохло в горле от потрясения.

Честно? Он до последней минуты думал, что все дело в сокровищах, спрятанных начальником царской Тайной канцелярии. Что все дело в золоте, бриллиантах, которые тот срывал с замученных им людей.