шлем. Он знал, что череп япноса превратился внутри в кровавое месиво. Солдат упал.

Второго он пронзил мечом насквозь. Лишь капитан остался в живых. Он стал между ним и машиной. Капитан выстрелил. Красный пучок магии прожужжал справа от Салазара. Он легко ушел и от следующего выстрела. В своих белых доспехах, Салазар был словно молния. Зигзагами он мчался к последнему врагу.

Когда они сблизились, командир отбросил пистолеты и схватился за катану. Сделать он ничего не успел, ведь Салазар обрубил ему руки внутри брони: клинок просто прошел сквозь нее и отделил руки, которые повисли плетьми.

Командир закричал.

— Меня нечто не остановит, — прошептал ему Салазар, — я возвращаюсь в Великороссию и встречу Пожирателя там.

— Ты не успеешь… Умрешь по дороге, когда начнется война…

— Я — Ифритор, — злобно сказал Салазар, — для меня нет ничего невозможного. Это вы, простые людишки копошитесь тут, внизу, в своей жалкой жизни, не зная, что делать дальше. Мечетесь, как слепые котята. Я знаю, что делать, знаю, как и понимаю, каким будет мой следующий шаг. Только смерть Селихова — залог моей победы.

— Вы… глупец… — процедил капитан.

— А, ты — труп.

Салазар легко развернулся в бедрах, взмахнул мечом над головой, и ударил командира отряда в спину, перерезав хребет и ребра, превратив содержимое грудной клетки в кровавое месиво. Командир как-то странно, с хрипением втянул воздух и завалился ничком.

Салазар же сел в машину, а потом просто исчез.

Глава 36. Моя работа

— Ты уверен, что нам нужно уехать? — проговорила Нина.

Девушка ходила по дому в дурацких и очень смешных, мешковатых штанишках и топе, выглядевшем просто чудесно на ее объемной груди.

Первые признаки беременности уже проявлялись, и это делало Нину как-то по-особенному привлекательной.

— Я бы тоже не хотела уезжать, Рома, — проговорила Катя, — если только ты не поедешь с нами.

Этим вечером все мы собрались в большой гостиной моего особняка. Нина выглядела обеспокоенно. Катя была грустной. Элла Александровна и вовсе сидела с кислой миной.

— Переехать из нашего дома, еще ладно, — проговорила она, — но уехать в Москву? Это вообще какое-то сумасшествие! Никогда южные дворяне не бежали в центр страны от каких-то там угроз.

— Сейчас другое время, — посмотрел я на нее, — Элла Александровна. Это не обсуждается. У меня много друзей в столице. Они позаботятся о вас.

— А ты? Ты ведь приедешь следом? — спросила Нина.

Я на мгновение заглянул ей в глаза, потом перевел взгляд на Катю, проговорил:

— Кать, у меня к тебе просьба есть.

— Какая? — заинтересовалась девочка.

Я улыбнулся и извлек из ифритных часов Фырчика.

— Ух ты! А почему он такой маленький⁈ — улыбнулась девочка и, соскочив с дивана, подбежала ко мне, сидящему в кресле.

— Я уменьшил его, чтобы вы могли друг о друге заботится. Ты о нем, а он о тебе.

Фырчик снова представлял из себя маленькую лисичку, размером чуть крупнее пекинеса. Его тело было все таким же стальным, однако я взял большую часть ифрита для того, чтобы сделать его божественным. Лишь те фрагменты, которые отвечали за имитацию животного, вместились в это небольшое тельце. Не отлитое, а фрезерованное на станке.

Этот маленький Фырчик лишился почти всех своих способностей своей большой вариации, однако он мог уменьшаться, делая свое тело невероятно крепким и плотным. Я знал, что он останется отличным защитником, и девочка сможет брать его с собой, куда захочет.

Когда Катя приблизилась, Фырчик принялся ластиться к ней. Девочка начала гладить его железную шкурку.

— Теплый, — приговаривала она, — как живой!

— Значит, — вздохнула Элла Александровна, — наш отъезд это решенный вопрос?

— Да, — ответил я тоном, не терпящим спора.

— Что ж, — выдохнула она, — ладно. Раз уж так ты решил, Роман.

— Он делает это чтобы защитить нас, мама, — проводила ее взглядом Нина.

— Эх… Я знаю. Но мне все равно сложно думать, что придется уехать.

— Ладно, — кивнул я, — я возвращаюсь на полигон, работы еще много.

— Пойдем, Катенька. Бери Фырчика и спать, — проговорила Элла Александровна и протянула руку девочке.

Катя посмотрела на меня, как бы спрашивая. Я кивнул. Девочка взяла ручку женщины, и они удалились. Фырчик же ускакал следом.

— Ты снова уходишь на всю ночь?

— Да, — вздохнул я, — ваш самолет завтра вечером. Будьте аккуратны.

— Я начну собираться завтра, — вздохнула Нина, — ухе тяжеловато бывает, — она погладила живот.

Я улыбнулся, встал и приблизился к девушке. Нина тоже поднялась. Я обнял ее, поцеловал и погладил животик.

— Ты точно не поедешь за нами?

— Не знаю.

— Знаешь, — вздохнула она, — когда ты признался, кто ты такой на самом деле, что Роман Селихов погиб в ту ночь, а ты другой человек — ифритор, я сама удивилась, как легко приняла тебя. Я не испугалась, не была шокирована. Просто… Просто немного удивилась. Я видела, что ты, настоящий ты, сделал для нас. Видела твои намерения, и то, каким нежным, — девушка смущенно опустила взгляд, — ты можешь быть.

— Теперь я Рома Селихов. Будь я просто Ифритором, я бы вел себя иначе. Ифритор одиночка. А у меня есть вы.

И в этом была проблема. То, что я собирался сделать — рискованный поступок. Уверен, узнай об этом Нина, она закатила бы истерику. Но ладно истерика, такие вещи меня не пугают. Почему-то я переживал (да-да переживал, а ведь это происходит со мной очень редко), из-за двух вещей: во-первых, на юге, они слишком близко к войне, а во-вторых, я не хотел, чтобы они видели, как я рискую жизнью. Рискую, по-настоящему. А тем более — как умираю.

Единственным способом оградить близких от всего этого — отправить в столицу.

— Я знаю, что ты задумал, — внезапно сказала Нина.

— Правда? — хмыкнул я.

— Не знаю, конечно, что конкретно, но что-то очень опасное. Ты поэтому отправляешь нас в Москву. Не хочешь, чтобы мы видели все это.

Я не ответил, только вздохнул. Все же Нина была очень проницательным человеком, и по-женски мудрым. В ее то молодые годы. Сказывается то, что она долго сама боролась за место под солнцем. Некому было помочь ей.

— Закатишь скандал? — Улыбнулся я.

— Нет, — девушка положила руки мне на грудь, — попрошу не умирать. Обещай, что не умрешь.

— Я не знаю. Не могу обещать того, что от меня не зависит.

Девушка грустно опустила глаза.

— Но я обещаю сделать все, что смогу, — улыбнулся я, — чтобы выжить. И, — я тронул ее живот, — я уже сделал многое, чтобы жить вечно.

Это началось утром, через два дня после того, как мои родные уехали в Москву. В небе, ночью, при ясной погоде можно было видеть странную туманность яркого, красного, словно кровь цвета.

Первое время, люди с интересном наблюдали загадочное явление, но гадали о том, что происходит и какого рода эта аномалия. Пока не стало слишком опасно. Первая волна одержимых вещей возникла там в Челябинске и в еще нескольких европейских городах. А имперский Токио был разрушен почти полностью. Причиной тому послужило большое количество ифритного оружия. Не привязанное к чьей бы то ни было душе, оно легко подчинялось Пожирателю.

А защищали столицу Империи Восходящего Солнца в основном бойцы с ифритным оружием. Когда оно само же напало на защитников, их столица не устояла.

Война пошла по неизвестному сценарию. Неизвестную остальным. Большая часть войск азиатов и римлян, были оттянуты ими в города, чтобы защитить важные центры империй.

Большая часть имперской армии уже находилась в гарнизонах наиболее важных городов империи. Хорошо, что Рюрик послушал меня. Именно поэтому шествие одержимых вещей ударило по Великороссии меньше, чем по остальным государствам этого конфликта. Тем не менее, у нас остался даже кое-какой контингент на границе.

Но Новый Крас… Этот город не был чем-то настолько важным, чтобы империя обращала на него особое внимание. Большинство богатейших людей империи уехала в центр страны уже давно. Под охраной армии, туда же тянулись колонны беженцев. Опасность подстерегала людей, только пока они шли вблизи городов. Тогда одержимые вещи нападали группами, представляющими настоящую опасность. Все остальное же ограничивалось небольшими эксцессами.

Меня приятно удивила слаженность дворянства, особенно его низшей ступени. Дети боярские организовались, как отдельная небольшая армия. При поддержке регулярных войск и все еще работающих правоохранительных органов, они не допустили