Но Марина не ушла.

– Люди! – закричала она, чтобы ее услышали остальные. – Остановите их! Они пьяны и сами не ведают что творят.

Она искала в толпе знакомые лица, чтобы обратиться к ним и призвать на помощь. Но не находила. Или не узнавала. Лица были обезображены ненавистью и злобой. Они изменились до неузнаваемости. Тогда Марина обратилась к отцу Клименту, своей последней надежде.

– Отец Климент! – воззвала она. – Вы-то почему молчите? Остановите их! Они совершают зло.

Но толпа шумела, заглушая ее голос, и отец Климент не услышал ее. А если бы даже и услышал, то едва ли это что-то изменило бы. Пастырь давно потерял контроль над своими прихожанами, а его робкие попытки образумить их терпели неудачу. Все жаждали крови и разрушений. Это была уже стихия, не подвластная разуму, слепая и беспощадная. Вызвав ее из темных глубин, отец Климент не сумел с нею совладать, и теперь не знал, как загнать обратно. Он был растерян и беспомощен. И только молился, отстранившись от происходящего. Марина осталась одна в противостоянии со злом.

Воззвав к отцу Клименту и не получив ответа, она поняла это. Но не дрогнула. Неожиданно для всех Марина ударила канистру ногой, словно футбольный мяч, и та свалилась на бок. Жидкость, громко булькая, полилась на землю. Толпа взвыла от негодования. Егор и Коля бросились к Марине. Они схватили женщину за руки, повалили и потащили волоком по земле, не обращая внимания на ее жалобные крики и призывы о помощи.

Неожиданно гул толпы стих, словно у всех разом отнялись голоса. Даже Егор и Коля остановились, пораженные до глубины души. В монолитной и неприступной прежде ограде внезапно появилась трещина. Она росла на глазах, и вскоре стало ясно, что это была калитка. Она распахнулась, из нее вышел молодой мужчина. Он был невысок, сутуловат, далеко не богатырского вида, но толпа, словно испугавшись чего-то, отшатнулась. Одинокий голос крикнул, но тут же смолк, будто захлебнувшись:

– Волхв!

Люди знали, что в доме жил жрец Велеса, но он недавно умер. Они шли громить Усадьбу Волхва, однако не были готовы встретиться с ее хозяином. Кому-то показалось, что умерший волхв ожил и вышел к ним, и он вслух высказал эту догадку. Кто-то взвыл от ужаса. Многие начали креститься, испуганно или растерянно повторяя: «Свят, свят, свят!»

– Оставьте ее, – потребовал мужчина. – Вы обезумели. И не отдаете отчета в своих поступках. Вы уже даже не люди, а какие-то нелюди. Побойтесь Бога!

Но чем дольше он говорил, тем меньше страха становилось у толпы. Все поняли, что это не был оживший мертвец или призрак. И уж тем более не языческий бог, которого многие жители поселка боялись не меньше, а то и больше, чем своего православного бога. Своего они могли умилостивить, покаявшись, вымолить у него прощение за совершенный грех. Как подступиться к языческому богу, чем подкупить его, они не знали. Но к ним вышел и с ними говорил человек, такой же, как они, слабый и беззащитный. Ненависть, а вместе с ней и решимость, вернулась, помноженная на стыд, вызванный только что пережитым страхом. Кто-то злобно крикнул:

– А ты кто такой, чтобы нам указывать? Языческий выродок!

Следом полетел камень. Он угодил Олегу в лоб. Полилась кровь, заливая глаза. Он пошатнулся. Увидев кровь, толпа озверела. Камни полетели градом. А Егор, отпустив Марину, схватился за свой карабин и прицелился в Олега. Коля попытался ему помешать, жарко шепча в ухо:

– Не дури, Егорша! Забыл что ли? Мы должны его взять живьем! Зачем убивать?

– Я только в ногу, – бешено вращая глазом, злобно усмехнулся Егор. – Чтобы никуда не убежал.

Он уже был готов нажать на курок, когда на него сверху спикировала ворона.

В суматохе никто не заметил, когда над головами людей появилась и стала молчаливо кружить стая ворон. Птицы словно выжидали. Когда полетели камни, они начали громко и угрожающе каркать. А потом, как по команде, резко снизились и напали на людей.

Огромным клювом, словно копьем, ворона нанесла удар в налитый кровью глаз охотника. Тот взвыл и, выронив карабин из рук, закрыл лицо руками. Но было уже поздно. Ворона ослепила его. И, торжествующе каркая, снова взвилась в небо. Осыпая птицу площадной бранью, Коля сорвал карабин с плеча и выстрелил в нее. Но руки у него дрожали, и пуля прошла мимо, угодив в лопасть вертолета. Тот резко вздрогнул и полетел в сторону поселка, качаясь из стороны в сторону, будто скачущая хромая лошадь. Увидев, что он натворил, Коля испугался. Он закинул карабин за спину и, прикрывая голову руками, бросился прочь от дома и атакующих людей ворон.

Битва была в самом разгаре. Сначала люди пытались отразить нападение. В ворон летели камни и все, что попадало под руку, а юный звонарь, отпугивая птиц, усердно размахивал хоругвью, не обращая внимания на проклятия отца Климента. Но это были тщетные усилия. Ворон было меньше, чем людей, но они были более организованы и бесстрашны. Они одолевали врагов. Несколько сбитых и покалеченных птиц не могли изменить ситуацию. Толпа начала рассеиваться и таять, как снег под солнцем, струясь ручейками в сторону оврага, откуда и пришла.

Тем временем забытый всеми Олег, придя в себя после удара камнем по голове, бросился к Марине и помог ей подняться с земли. Почти неся ее на руках, он начал отступать к калитке. В общей сумятице никто не заметил этого, и им удалось благополучно скрыться во дворе дома. Когда калитка закрылась за ними, ограда снова приняла неприступный вид.

Как только Олег и Марина исчезли за оградой, вороны перестали атаковать людей. Торжествующе каркая, они улетели. Черная стая опустилась на крышу дома волхва и замерла в неподвижности, восстановив привычную картину покоя и безмятежности.

Поле недавней битвы опустело. Устрашенные люди бежали, проклиная все на свете, остались только отец Климент и звонарь Владимир с хоругвью. Да ослепленный Егор бродил вдоль ограды, натыкаясь на нее и воя от боли и страха.

Глава 24. Новый хитроумный план

Вертолет, пораженный выстрелом из охотничьего карабина, едва дотянул до поселка и почти рухнул на площадь. Благополучно посадив винтокрылую машину, Белозар вытер холодный пот со лба и облегченно выдохнул. Он сильно испугался. Погибать в авиакатастрофе в забытом богом и цивилизацией поселке не входило в его планы завоевателя мира. Он жаждал заполучить «Волховник», но не такой ценой.

«Лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с трудом