пришли очень длинноногие, очень красивые девицы модельного вида. Сказали, что они передают личный привет от Егора Тимуровича, желают мне успехов в борьбе с раком и за демократию, рыночность. И подарили его двухтомник с личным автографом. Я с трудом, но с интересом прочитал 1,5 тома точно. Может быть, больше. Но напомнило мне это примерно те ощущения, когда мы конспектировали работы классиков марксизм-ленинизма. Правда, там все было вне контекста времени, места и конкретной ситуации, а здесь совершенно контекстно. Отношение к стране, к людям, как к шахматным фигурам — если мы сделаем там, прижмем здесь, то будет такая реакция. В общем, достаточно тягостное впечатление. И в какой хаос ввергли страну эти действия, тоже говорить не нужно. Но через некоторое время, довольно короткое, пришли выборы, и те же прекрасные чудные барышни снова пришли ко мне с просьбой уже поддержать партию Егора Тимуровича на выборах. Я их поблагодарил за доверие, сказал, что мы сделаем все, что сможем, и в ответ подарил им свою первую только вышедшую монографию со своим автографом «лично Егору Тимуровичу». Я не знаю, сохранилась ли у него моя книжка в его мемориальной библиотеке, у меня на полке двухтомник Егора Тимуровича с автографом стоит рядом с монографией Зюганова и еще с книжками других известных людей.

ФСБ

Жизнь складывается интереснейшим образом. В свое время, точнее в начале 90-х годов, я познакомился с генералом Валерием Михайловичем Третьяковым, начальником Челябинского управления Федеральной службы безопасности. Со временем это знакомство переросло в дружбу. И мой старший товарищ, я именно так позиционирую для себя этого человека, пригласил меня стать офицером запаса Федеральной службы безопасности. За эти годы прошло уже более 20 лет. Эта служба подарила мне знакомство и дружбу со многими очень интересными, яркими людьми, она позволила посмотреть с необычного нетрадиционного ракурса на ряд интересных и знаковых событий в нашей области. Надо сказать, что, придя на службу капитаном запаса, я стал сначала майором, потом подполковником, что само по себе достаточно интересно. И благодарен судьбе, что получилось именно так и именно таким образом. Горжусь своей принадлежностью к этой структуре, рад, что она подарила мне столько друзей и столько интересных моментов в жизни. Буду очень рад, если и я тоже принес какую-то скромную пользу службе.

Ядерная медицина

По сути, это основная научная тема и основное увлечение, которое поглотило меня на последние 20 лет, даже больше — наверное, на всю жизнь. Первая встреча со специальностью была еще в институтские годы, когда мне в руки попалась книжка «Радионуклидная диагностика и терапия». Тогда на взлете была вообще ядерная тематика в стране. Меня это увлекло, но никогда не предполагал, что увлечет настолько надолго и настолько глубоко. Все началось с того, что я стал врачом-радиологом в заштатном диспансере, в заштатном радиологическом отделении с достаточно слабым врачебным составом. Неким толчком стало появление у нас в отделении Валерия Ивановича Кирюшкина, доктора наук, профессора, лишенного этого звания по ходатайству обкома партии. Человека очень своеобразного характера, своеобразной судьбы, весьма спорного в плане личных качеств, но крупного ученого и блестящего аналитика. Человек, который в самые лучшие годы для развития на Урале ядерной медицины, проблем лучевой болезни, был заместителем директора по науке 4-го филиала Института биофизики. То есть это человек, который занимался последствиями радиационных аварий на «Маяке» с самого начала и входил в когорту тех корифеев, которые разработали и создали это понятие у нас в стране. Потом жизнь повернулась благодаря ошибкам и грехам самого Валерия Ивановича так, что он оказался в качестве начинающего радиолога у нас. Но от него я впервые понял масштабность специальности, во многом научился работать с литературой, анализировать факты. Это впоследствии очень помогло. Будучи начинающим врачом-радиологом, быстро защитив кандидатскую диссертацию, хотелось заниматься еще чем-то — чем-то масштабным и серьезным. Такой показалась мне и оправдала надежды радиохирургия. В моем распоряжении были источники кобальта-60 с неравномерной активностью на концах для лечения рака оро-фарингеальной зоны. Можно было смело и широко работать. Тогда впервые я приобрел опыт работы с предприятиями ВПК. У нас лечился замечательный человек, очень интересный специалист Михаил Анисимович Анисимов, директор Кыштымского радиозавода, который, как я впоследствии узнал, занимался изготовлением аппаратуры для химкомбината «Маяк» и Минсредмаша в целом. И его конструкторы помогли мне сделать небольшую разработку, а именно пластмассовые интрастаты для источников, которые очень с виду простые, решали множество функций благодаря подбору материалов и грамотному расчету, а именно отсекали от интрастатов вторичное рентгеновское излучение и снижали практически до нуля наведенную радиацию, что позволило очень сильно снизить лучевые реакции, возникающие у пациентов в процессе лучевой терапии этой зоны. Затем по моим материалам была защищена докторская диссертация, там было еще несколько интересных глав. И став доктором наук, я был принят в круг серьезных специалистов, это позволило более масштабно заниматься избранной темой. Вскоре после защиты диссертации в диспансере появились линейные ускорители, тут же пришла эпоха контактной лучевой терапии, шлангового гамма-аппарата, Селектрона, Микроселектрона, первых поездок за рубеж. Приоткрылись двери в Федеральный ядерный центр, и началась настоящая масштабная работа.

О нейтронном центре я поговорю несколько позже. О других вещах. Очень приятно, когда ты делаешь дело, которое без тебя было бы сдвинуто намного позже и, наверное, не в таком объеме. Это первые ускорители, одни из первых в России, которые были закуплены в 1994–1995 годах. Следует отметить, что масштабность руководителя той эпохи позволила это сделать. Я был просто мальчик, молодой кандидат, потом доктор наук, заведующий отделением. Я имел доступ к начальнику управления здравоохранения Владимиру Борсовичу Макарову, по-нынешнему министру, к вице-губернатору Николаю Родионовичу Суденкову и другому вице-губернатору ВячеславуАнатольевичу Ячменеву, которые услышали эти темы, включились и помогли их сдвинуть. Нейтронные центры, ускорители и далее.

Середина 2000-х годов, даже начало 2000-х годов ознаменовались тем, что в нашем лексиконе появился термин «ПЭТ». Тогда в стране мало кто об этом слышал. Радионуклидная терапия, радионуклидная диагностика — казалось, что это не для нас, это удел крупных НИИ. Но постепенно руководство проникалось этими проектами и удалось их реализовать. Так ПЭТ начался в начале 2000-х годов с американской программой ядерных городов, когда, как говорит наш Президент, наши партнеры решили придумать нечто и отвлечь оборонщиков, оружейников от основной тематики. Мы предложили проект создания ПЭТ-центра на Урале по расчлененной схеме, а именно размещение производства радионуклидов в Снежинске, а клиническую часть — у нас в диспансере. Мы защитили эту программу в Министерстве энергетики США. Была действительно