встреч. Спасибо — всему основой, конечно, колхоз. Когда начались холода, температура стала подходить к минусу, ситуация стала еще жестче. Но после колхоза я не испытываю такого кайфа по возвращении домой, который был испытан тогда. Теплая квартира, горячая вода, вкусная еда. Наверное, можно понять нынешние увлечения западноевропейских бюргеров, среди которых достаточно популярны туры на три недели, на месяц в такие абстрактные лагеря — нечто среднее между СС и сталинскими, где состоятельный человек, которому наскучили жизнь в цивилизованном обществе, хорошая еда, хорошая машина, квартира, комфорт, покупает тур, приходит, его переодевают в робу, селят в барак человек на 40–50, дают в руки тачку, и он в течение этих недель питается отвратительной похлебкой, таскает, возит грунт, камни какие-то. За нарушение и провинности могут посадить в карцер. Речь не идет, конечно, о серьезных физических наказаниях. Но говорят, что когда бюргер возвращается из этого тура, мозги прочищаются, он начинает наслаждаться квартирой, едой, работой, машиной и прочими благами цивилизации.

Но первый курс — это прочистка мозгов. В последующем в колхозе приходилось бывать. А нашему курсу повезло. Мы сполна как бы это хлебнули и на более младших курсах, и на 5-6-х. Но на 5-6-х курсах это было скорее уже некое развлечение. Утром мы приезжали на электричке, выстраивались, получали объем работы, более-менее ее делали. В обед обедали, отдыхали. Вечером ехали на электричке домой в домашние условия. Молодняк, конечно, оставался в поле и в лагерях, что вызывало наше естественное одобрение, повторяю, дедовщину никто не отменял в медицине: вот мы попахали и вы попашите. И тогда же мы поняли вкус, было великолепное блюдо — печеная картошка. Причем по своеобразному варварскому рецепту набиралось ведро картошки, ведро переворачивалось вверх дном, вокруг ведра раскладывался костер не очень сильный, и в течение минут 40, часа внутри ведра картошка изумительным образом запекалась, не было прилипшей золы, углей. Ничего вкуснее я ни до, ни после не ел. Но надо сказать, что ведро после этого никуда не было годно. Но кто в те годы с этим считался.

Потом мне довелось провести год, уже будучи клиническим ординатором, в колхозе полевого преподавателя. Был такой термин. Более того, во время нашего пребывания даже снимался учебный фильм по заданию Министерства здравоохранения Советского Союза об организации сельхозработ. Был такой «крупный руководитель» этих работ Леонид Доцоев, человек не слишком, даже скажем, совсем не преуспевший в науке. Но, тем не менее, видимо, полезный был человек для института, носил совершенно заслуженно и по внешнему виду, и по сути кличку Бендер. Бендеру поручили сделать этот фильм, я в нем фигурировал в качестве конного преподавателя, который осуществляет контроль за студентами на длинных гонах. Меня действительно впервые в жизни посадили на лошадь. Я находился в кадре, изображая конного преподавателя, который контролирует, организует работу студентов на длинных прогонах. Попытался я проехать на лошади самостоятельно. Никакого удовольствия или положительных эмоций это не принесло. Все-таки мы — дети цивилизации и более привычно иметь в руках руль автомобиля, чем живое доброе животное, которое как имеет свою волю, так и прислушивается к твоей. Нет, езда на лошади — это все-таки не для меня.

Забавности были и среди нашей жизни. У нас была команда молодых клинордов и преподавателей. И руководил нами Николай Федорович Долгов, старый матерый ассистент с кафедры общей хирургии. Конечно, мы для него все были пацаны, он все наши шалости видел, знал. Но, тем не менее, в разумных пределах позволял ими заниматься. В частности, когда Долгов уезжал в город, мы заказывали на кухне жареную картошку, это был деликатес даже для преподавателей. Позволяли себе ужинать не в общей столовой, а у себя в маленьком домике, где нас жило человек, наверное, 7 или 8. Все равно с условиями студентов это было очень роскошно. Появлялась водка или даже спирт. И люди, которые впоследствии стали совершенно рафинированной профессурой, не брезговали этим напитком, иногда даже и неумеренно. Был один парень, который нам почему-то очень не нравился. И сапоги у него были вонючие, вел он себя не так. В качестве достаточно злого развлечения мы проделывали такие штуки. Мы все подходили греться к печке. Мы незадолго перед этим или в процессе незаметно бросали через верхнее отверстие несколько ампул 20 %-й глюкозы, которая спустя 2–3 минуты со страшным грохотом взрывалась внутри печки, подбрасывала вверху крышку, открывала дверцу. В общем, было очень весело. Под занавес мы как-то взяли у этого парня и зачем-то сожгли сапоги. Молодежь всегда достаточно злая. Ничего он нам плохого не сделал, но сапоги были сожжены.

Но в целом, колхоз — это очень светлый промежуток жизни, светлые воспоминания, если хотите, где-то и школа жизни, особенно для городского мальчика, которого максимум с чем сводила жизнь, это работа в саду у дедушки и бабушки.

Израиль

Израиль — земля обетованная, святые места. Достаточно долго я был атеистом, убежденным, неубежденным, но так сложилось. И начитавшись Марка Твена, путешествия янки в Святую землю, в первый раз я ехал в Израиль с очень большим скепсисом. Надо сказать, что было это в августе 1998 года. В июне я стал главный врачом. В августе состоялась такая двойная поездка на конференции: сначала была Турция, Кемер, по-моему, дней 7-10, пока мы были там, разразился кризис, неплатежи, начались все эти известные процессы, которые называют кризисом 1998 года. Я, будучи молодым, совершенно зеленым руководителем, до конца не понимал, что происходит, чем это грозит и что может быть, это, может быть, меня и спасло. Диспансер достался мне с большими долгами. Мой предшественник, зная, что скоро он не будет на этой должности, без всякого зазрения совести набирал в долг химиопрепараты, расходники, еще много чего. И все это свалилось на меня. Когда первая поездка закончилась, сразу через сутки начиналась вторая — программа, в которую входили Кипр и суточное пребывание в Израиле. Я решил, что будет, то будет. Коль такая ситуация по всей России, наверное, мне одному в Челябинске ее не спасти. Я принял решение до конца пробыть положенный срок на конференции в учебе, съездить в Израиль, потом вернуться домой. В общем, это было правильное решение, потому что дома ничего хорошего не ждало, — колоссальная работа, большая нервотрепка. И вот мы на пароме с Кипра отплываем в Израиль. Естественно, планировалась экскурсия в Иерусалим. Я ехал туда с большим убеждением, что дурят нашего брата, что все это достаточно несерьезно, показушно и надуманно. Но надо сказать, что одного