мне не приходило в голову разыскивать Тере или пытаться узнать что-то о ее судьбе. Впрочем, я и не знал даже, где ее можно было искать и у кого о ней спрашивать. И вот Тере внезапно оказалась передо мной. В приемной повисла гробовая тишина, пока мы с Тере молча смотрели друг на друга, и я вдруг заметил, что ее левая нога двигалась вверх-вниз, будто поршень, как тогда, когда ей было шестнадцать лет. Тере поднялась со своего стула и произнесла: «Привет, Гафитас». Сначала мне показалось, что она почти не изменилась — у нее сохранилась стройная фигура, а джинсы, потертая кожаная куртка и сумка, перекинутая через плечо, придавали ей молодежный вид. Однако в следующее мгновение от меня не укрылись приметы, выдававшие возраст Тере: потерявшая упругость кожа, морщинки вокруг глаз и припухлость под ними, опущенные уголки губ и седина в волосах. Только глаза оставались такими же зелеными и выразительными, как двадцать лет назад, будто Тере спряталась навсегда в них, неуязвимая для времени. Я протянул ей руку, бормоча удивленные восклицания и протокольные вопросы. Тере отвечала весело и непринужденно, проигнорировала мою руку и поцеловала меня в щеку. Потом она познакомила меня со своей спутницей. Ее звали Мария Вела, и она была девушкой Сарко. Правда, Тере назвала ее близкой подругой и не Сарко, а Антонио. С Марией мы поздоровались за руку. Она была моложе Тере, худая и лишенная очарования, с короткими каштановыми волосами и очень белой кожей. На ней было черное, плотное, дешевое пальто, под которым виднелся розовый спортивный костюм, застегнутый до горла на «молнию».

После церемонии представления женщины прошли в мой кабинет. Я усадил их в кресла, предложил кофе и воду, и мы с Тере начали разговор. Она рассказала, что живет в Виларрохе, работает на фабрике по изготовлению бутылочных пробок в Касса-де-ла-Сельва и учится заочно на медсестру. «Правда?» — воскликнул я. «Тебя это удивляет?» Тере, казалось, была очень рада видеть меня. Мария слушала, не вмешиваясь в наш разговор, но внимательно ловя каждое слово. Я не знал, рассказала ли ей Тере, какие отношения связывали меня с Сарко и с ней много лет назад. Притворившись, будто не знаю о появлении Сарко, я спросил о нем. «Он сейчас здесь, — ответила Тере. — Поэтому мы и пришли к тебе».

Она сказала, что они хотят, чтобы я защищал Сарко на суде, который должен состояться в Барселоне через несколько месяцев, по обвинению Сарко в нападении на двух надзирателей тюрьмы «Бриане». Естественно, Тере принимала как само собой разумеющееся, что мне было известно, кем стал Сарко за эти годы. Она стала вводить меня в курс дела, описывая сложившуюся ситуацию. Три года назад они добились его возвращения в каталанскую тюрьму, а именно в «Куатре Камине», и после трех лет безупречного поведения, а также благодаря тому, что новый глава тюремного ведомства в автономном правительстве Каталонии, сеньор Пере Прада, проявил к этому интерес, Сарко недавно перевели в тюрьму Жироны. Это был идеальный вариант, потому что они с Марией жили здесь, и это была маленькая и надежная тюрьма, с высоким показателем исправлений. Также Тере заверила, что Сарко не виновен в преступлении, в котором его обвиняли. Она вручила мне картонную папку с копией досье и материалов дела и сообщила, что Сарко завязал с героином и имел огромное желание распрощаться с тюремной жизнью, так что они с Марией делали все возможное, чтобы он вышел на свободу. Тере говорила, не глядя на меня, излагая проблему так, словно она знала все наизусть. Я слушал ее, делая вид, будто изучаю переданные мне бумаги. «В общем, — заключила Тере, и наши взгляды встретились, — мы понимаем, что у тебя много работы, но, если бы ты согласился помочь нам, были бы тебе очень благодарны».

Я вздохнул. Тере опередила меня с предложением, которое я собирался сделать Сарко на следующий день. Теоретически все было просто: обе стороны хотели одного и того же. Однако я сообразил, что в моих интересах было, чтобы мои посетительницы не знали об этом. Мне было выгоднее продемонстрировать колебания, прежде чем согласиться, — таким образом я завоевал бы их благодарность, заставив их думать, будто я делал им одолжение, соглашаясь защищать Сарко, и они должны были считать привилегией то, что я готов стать его адвокатом. Я положил на столик перед креслом папку с материалами дела и спросил: «Сарко знает об этом?» «Только, пожалуйста, не называйте его Сарко, — тихо попросила Мария робким голосом. — Его зовут Антонио. Ему не нравится, чтобы его называли Сарко, и нам тоже. Сарко это другой человек, и никто из нас не хочет больше знать о нем». Удивленный, я кивнул, извинился и посмотрел на Тере, но она сосредоточенно прикуривала. Я покашлял и продолжил говорить, обращаясь к Марии: «В курсе ли Антонио, что вы решили обратиться ко мне с просьбой защищать его?» «Конечно, он знает об этом, — с обиженным видом произнесла Мария. — Я никогда ничего не делаю за спиной Антонио. Это его идея — попросить вас стать его адвокатом». «Идея Антонио?» — уточнил я. «Да». «А когда Антонио стало известно, что я адвокат?» Мария удивленно посмотрела на меня, после чего перевела взгляд на Тере, которая, погладив пальцем свою родинку возле носа, произнесла: «Я сказала ему». Потом улыбнулась и сказала: «Ты известный человек, Гафитас. Про тебя постоянно пишут в газетах. И по телевизору показывают».

Это все, что я хотел выяснить. Не знаю, удалось ли Тере угадать мои мысли, но она тут же добавила, словно для того, чтобы сгладить эффект от ее предыдущих слов: «В Жироне всего три адвоката по уголовным делам, так что выбора у нас нет». «Двое других тоже хорошие адвокаты», — заметил я, чувствуя себя уже настолько уверенно, что можно было позволить себе поиграть с Тере. «Вероятно, — кивнула она. — Но ты лучший». Комплимент заставил меня улыбнуться. «Кроме того, — продолжила Тере, — тех двоих мы не знаем. Не говоря уже о том, что те двое явно взяли бы с нас больше, чем ты. К чему нам они?» «То, что мы знакомы, вряд ли является преимуществом, — слукавил я. — А насчет оплаты вам можно не беспокоиться: ни один адвокат, тем более в Жироне, не стал бы выставлять вам счет. Защищать Сарко — выгодное дело для адвоката». «Именно поэтому нас не интересуют твои коллеги, — возразила Тере. — Нам нужен ты. И сделай одолжение, не называй больше Антонио «Сарко». Мария уже просила тебя об этом».