– Так будешь считывать или лучше их в воду поставить?

– Лучше в воду, – не оборачиваясь, ответил парень.

– Гера, ты собираешься работать или желаешь драматизировать дальше и я тебя отвлекаю?

– Я не драматизирую, – шумно выдохнул он. – Просто задумался. Вот так случилась какая-то история сорок или даже больше лет тому назад. После люди жили, детей растили, внуков, никакой опасности не ощущали, даже не подозревали, что где-то кто-то готовит им смерть. И что она будет такой… странной.

– Гера, соберись, – холодным тоном произнес Феликс. – Хватит лирики, если не хотим получить еще один труп для скорейшей выработки привычки.

– Да, сейчас, извини, – парень тряхнул головой, пригладил упавшие на лоб волосы и отошел, наконец, от окна. – Цветы надо поставить в воду и снять с них целлофан.

– Сейчас поищу, во что их поставить, а ты пока снимай упаковку.

Феликс вышел, а Гера подошел к столу, взялся двумя пальцами за кончик золотистой ленточки и потянул на себя, развязывая бант. Вынув из целлофана скреплявшие его иголки, он развернул упаковку и стал перебирать цветы, откладывая в сторону декоративные сухие веточки и визитную карточку. Ветка сиреневых орхидей, пестрые альстромерии, пара стебельков душистых фрезий, похожие на райских птиц удивительные стрелиции, пушистый леукоспермум и глянцевые темно-зеленые листы аспидистры.

В другое время, при иных обстоятельствах, он бы долго и с удовольствием изучал, рассматривал эти прекрасные творения природы, их формы, лепестки, но сейчас ему было неприятно их касаться, и перебороть себя никак не получалось.

Послышались шаги, в дверях кабинета возник Феликс с ведром для мытья полов, до половины наполненным водой.

– Вот, больше не нашел ничего подходящего.

– Сойдет.

Ведро водрузили на стол, поставили в него цветы, и Феликс вопросительно посмотрел на парня.

– Мне уйти или остаться?

– Побудь лучше в офисе, мне проще сосредоточиться в одиночестве, – голос Германа прозвучал устало. Ко всему вдобавок почему-то навалилась жуткая сонливость.

– Хорошо.

– Слушай, – остановил Гера, – ты говорил, все наши перстни – копии колец известных исторических персон. А четвертый чей, кому такое кольцо принадлежало?

– Это перстень Симона де Монфора – крестоносца, графа, жившего почти тысячу лет тому назад. Он был военным лидером крестового похода против альбигойцев. Сильный был воевода, много крови пролил. Убит выстрелом из камнемета при осаде Тулузы.

– Как интересно, – уныло произнес парень.

– За дело, Гера, за дело.

И директор вышел, прикрывая за собой дверь. Оставшись в одиночестве, Гера походил кругами по кабинету, глубоко, размеренно вдыхая и выдыхая, приводя в порядок мысли, настраивая чувства на контакт с растениями. Ощутив себя достаточно готовым, он подошел к столу, взялся обеими руками за край ведра и стал смотреть на цветы, вернее, всматриваться в них. Лицо молодого человека побледнело, делаясь отрешенным, а глаза стали наливаться зеленью, словно некто невидимый плавно поворачивал регулятор яркости.

А Феликс тем временем походил по главному офису, посмотрел, где лучше обустроить место для посетителей, подошел к окну, машинально взял распылитель, побрызгал Герин цветок, затем присел за стол Валентина и включил телевизор. На экране шел какой-то концерт. Некрасивые, плохо одетые люди с фальшивыми голосами и лицами изображали праздник. Феликс переключил канал. Там шел какой-то сериал. Некрасивые, плохо одетые люди с фальшивыми лицами, голосами и страстями изображали жизнь. Выключив телевизор, мужчина подпер кулаком подбородок и стал смотреть в стену.

Минут через пятнадцать из кабинета вышел Герман. Лицо его было цвета свечного воска, на лбу блестела испарина. Феликс привстал, пододвигая ему второй стул, парень присел, перевел дух и сказал:

– Мало что ценного удалось узнать.

– Почему? Ты же говорил, что со срезанными цветами у тебя контакт хоть и короткий, но все-таки есть.

– Цветы эти были срезаны непонятно когда и бог весть сколько простояли в химическом растворе. Считывать с них информацию – все равно что пытаться разговорить зомби.

– Ясно. Так что удалось увидеть?

– Картинка была очень плохой, как через грязное стекло, в основном приходилось догадываться, что там происходит. Цветочный магазин, процесс упаковки опускаю, мельком, очень размыто видел покупателя букета – на обезьяну чем-то похож. Затем он понес букет в машину, положил на заднее сиденье, сам сел впереди на место пассажира. С места, где лежали цветы, просматривался лишь небольшой участок между сиденьями, и пару раз видна была рука водителя. Видимо, он сначала о чем-то говорил с курьером, потом передал ему небольшой бумажный пакет. После курьер вышел из машины, забрал букет и перешел в другой автомобиль, стоявший неподалеку. Он сел за руль, положил букет с бумажным пакетом на переднее сиденье и поехал к адресату. Далее я видел дом, где мы были, подъезд, квартиру. Открыл дверь хозяин. Курьер вручил ему букет, из бумажного пакета достал коробочку с кольцом и протянул ему. Судя по выражению лица хозяина, он удивился и обрадовался. Хозяин приглашал курьера войти в квартиру, но тот отказался. Они попрощались, хозяин запер дверь, пошел в комнату, положил цветы на стол – с этого ракурса виден был только потолок и часть стены. Потом промелькнула падающая ваза и все.

Герман замолчал. Глядя на него, Феликс потер переносицу указательным пальцем и сказал:

– Рука в машине, рука водителя, можешь описать ее подробнее?

– Обычная рука, мужская, ровные пальцы, подстриженные ногти, манжет светлой рубашки, из-под него пару раз выглядывал браслет.

– Часов?

– Нет, похоже, просто браслет – тонкая плоская золотая полоска.

– Ага… – Феликс уставился в пространство рассеянным взглядом, – что и требовалось доказать…

– Что ты имеешь в виду? – озадачился парень.

– Есть кое-какие соображения, – директор встал с кресла и пошел к кабинету. Издалека, пока еще слабо, но уже подступал голод, и его хотелось погасить заранее. – Выпьешь глоток вина?

– Я за рулем.

– Один глоток.

– Сейчас за стаканом схожу.

Зайдя в кабинет, Феликс раскрыл стоявший на столе у стены саквояж и достал из него пакет с орехами, а из ящика стола кубок и початую бутылку красного вина. Наполнив бокал вином на четверть, он принялся раскручивать кокосы, как игрушки-матрешки, и выливать из них молоко. Мужчина раскрутил последний, когда явился Гера. Посмотрев, как в мусорную корзину под столом полетела темно-коричневая скорлупа, парень не удержался:

– Зачем ты все время пьешь эти орехи?

– У меня от них зависимость.

– Понятно… бывает, – Гера протянул ему стеклянный стакан, Феликс плеснул на дно гранатово-красной жидкости и поднял свой кубок.