– Она потом сама разберется, – спокойно отвечает Клаус.

Затем мы попадаем на настоящую стройплощадку и видим высокие стопки поддонов, клетки для кур, горы досок, какой-то строительный мусор и догорающие костры. И повсюду – разноцветные кривые конструкции, собранные по принципу дома на дереве, которые дети придумали сами и построили под присмотром Клауса. Одни конструкции одноэтажные, другие состоят из двух уровней. Единственное строгое правило: они должны быть безопасными. Многие из них так и остаются незаконченными, но каждая становится уникальной архитектурной формой в этой постоянно растущей деревне детских фантазий.

– Честно говоря, после окончания строительства дети редко пользуются домами. Для них важнее процесс, а не конечный результат, – отмечает Клаус.

Даже при том, что детям предоставляется свобода действий и само место выглядит беспорядочным и сумбурным, существует определенная система правил. Если ты взял инструмент, отнеси его на место, иначе на неделю будешь лишен права пользоваться им. Дети могут приходить и уходить по своему усмотрению, но те, кто ухаживает за курами или кроликами, несут за них ответственность.

– У нас здесь животные, поэтому мы должны приходить каждый день, иначе они останутся без корма и воды, – объясняет девятилетняя Мия. – Мне здесь нравится, особенно животные.

Не все группы продленного дня похожи на «Радугу», но это место достаточно хорошо отражает превалирующее в Дании отношение к риску, свободе и ответственности. Незначительные травмы, синяки и царапины, случайный гвоздь под ногами или порез на пальце – все это считается нормальным для детей. Хотя они пользуются настоящими инструментами, лазают по деревьям и разводят огонь почти без надзора, считается, что это помогает им оценивать риски. Кстати, серьезные травмы в «Радуге» редки.

– За тридцать лет у нас было, наверное, два случая перелома ноги. Мы сразу разъясняем родителям, что наши дети играют с огнем и пользуются инструментами. Если им это не подходит, пусть выбирают другие группы продленного дня, – рассказывает Клаус. – И я не хочу слушать жалобы по поводу грязной или испорченной одежды. Если ребенок не пахнет свежестью и приходит домой грязный, значит, он весело провел время.

Когда мы выходим, Эйми рассказывает мне о своей матери, с ранних лет разрешавшей ей самостоятельно гулять во дворе. Благодаря этой свободе Эйми в итоге пошла работать в Службу национальных парков. Момент истины для нее настал, когда она сравнила жизнь детей в Дании с тем, что происходило в их с Дэниэлом районе в Орландо. Их жилой комплекс огорожен и совершенно безопасен, но на улицах все равно практически нет играющих детей.

– Я поняла, что нужно действовать на опережение. Наши матери совершенно спокойно отпускали нас гулять на улицу. Но сегодня, живя в Америке, ты всегда боишься, что кто-нибудь вызовет полицию, если ты предоставишь ребенку слишком много свободы. Поэтому сейчас нам приходится создавать для них эту обстановку, например в виде игровых групп на природе, где мы можем предоставить им полную свободу действий и перемещения в рамках созданной нами среды.

ИСПЫТАНИЕ ДЛЯ МАЙИ

Среди вариантов внеклассных занятий в нашем городке был урок гимнастики в школьном спортзале вечером по четвергам. Тренировок было две: для дошкольников в половине пятого и для школьников в четверть шестого. Обе мои дочери хотели заниматься, и я решила, что они просто будут ждать друг друга. Я так думала, пока не встретила Дженни, маму Майиного одноклассника Ханнеса и его младшего брата Лава, живших в нескольких минутах ходьбы от школы. У нее были другие планы.

– Я подумала, что Ханнес может сидеть дома во время занятия младшей группы, а потом самостоятельно добираться до зала на свою тренировку. Пусть Майя приходит к нам после уроков, а потом они вместе будут ходить на гимнастику, – предлагает она. – Ханнес был бы очень рад!

Она рассуждала уверенно и даже мысли не допускала, что дети не справятся или что кто-то сочтет ее безответственной матерью. Словно в глазах общества это было совершенно нормальное решение. Я уже отпускала девочек одних в лес, но вот по городу они сами еще не перемещались, ведь в США мы жили за городом, и ходить там было некуда, кроме как к почтовому ящику у дороги. И я никогда не оставляла их одних дома, кроме тех случаев, когда уходила на короткую прогулку с собакой.

– Ханнес уже оставался дома один? – поинтересовалась я.

– Да, конечно, примерно на час или около того, когда мне нужно было погулять с Лавом или сходить в город по делам.

– Он знает, как закрывать дверь, и все такое?

Я и сама не знала, что именно подразумеваю под «всем таким»; просто сама ситуация показалась мне слишком ответственной для восьмилетнего ребенка.

– Нет, но он разберется.

Заразившись ее уверенностью, я пообещала спросить у Майи, хотя и так знала, какой будет ее реакция.

– Я буду оставаться с Ханнесом сама?

Глаза ее округлились, а лицо осветилось неуверенной улыбкой.

– Если хочешь. Хочешь?

– Да!

– Как ты думаешь, вы сумеете сами вовремя прийти на тренировку?

– М-м-м… да, – говорит она, но не очень убедительно.

В любом случае я решаю дать ей шанс. В ближайший четверг я иду к Дженни домой, чтобы мы вместе их подготовили. Перед уходом Дженни дает Ханнесу последние инструкции, уже стоя на пороге.

– Когда будете уходить, закрой дверь. Ключ – там, спортивная одежда – там, – говорит она, показывая сначала на ключницу на стене, затем на спортивную сумку на полу у двери. – Чтобы успеть, вы должны выйти в пять минут шестого. Понятно?

Ханнес кивает, хотя по его блуждающему взгляду трудно понять, услышал ли он хоть что-то из материнских инструкций. Затем они оба возвращаются на улицу играть на новой канатной дороге, недавно подаренной Ханнесу на день рождения. Мы уходим.

Когда они будут выходить, на улице уже стемнеет, но от дома Ханнеса до школы пять минут пути и не нужно переходить дорогу. Меня волновало не то, что дети останутся дома одни или будут сами добираться до школы. Я боялась, что они потеряют счет времени и опоздают на тренировку. И вот на часах уже десять минут шестого, Майи еще нет в раздевалке, и я начинаю подозревать, что мои опасения оправдались. Ближе к четверти шестого я выхожу на улицу. Сначала слышу голоса, а потом вижу их, смеющихся и бегущих наперегонки по невысокому холму у стадиона за зданием школы.

– Мы забыли запереть дверь, – кричит Майя, увидев меня, – поэтому пришлось возвращаться!

Они едва успели, но справились. Тренировки продолжались еще несколько месяцев, и все это время я со спокойной душой разрешала Майе добираться на них самостоятельно. В скором времени они с Норой начали сами ходить в гости к двоюродной сестре, жившей примерно в километре дальше по дороге.

И все началось с крохотных шагов.