Должен был существовать способ достучаться до ДЗ. Дэнни полистал свой блокнот, открыл первую страницу. «Так, Корс сказал, что Сомерсет уведомил ДЗ об этих инцидентах. Бла, бла… вот. Он сказал, что они также уведомили комиссию штата по делам медработников».

– Мы туда уже звонили, – сказал Тим. – Та же история, что с ДЗ.

– А еще он сказал: «Департамент токсикологического контроля Нью-Джерси был задействован в этой ситуации».

– Окей, – сказал Тим, – то же самое у них написано и здесь. Когда это было?

– Не знаю, – ответил Дэнни. Ему надоело тратить время, оставляя сообщения, на которые никто не перезванивал. – Почему бы нам не поехать и не узнать?

Центр токсикологического контроля Нью-Джерси через несколько месяцев должен был переехать из Ньюарка. До той поры старые офисы центра прятались за монолитным государственным зданием с бесконечными коридорами и сырым запахом библиотеки. Главный вход был открыт, коридоры завалены сломанной мебелью и рулонами ковров, облепленных жвачкой. Казалось, что в здании остались только сотрудники токсикологического контроля.

Тим и Дэнни сами не знали, что ожидали там найти. Они знали только, что Сомерсет связался с экспертами центра в связи с передозировками. Тим представлял себе лабораторию с бурлящими сосудами. Он надеялся, что парни в белых халатах окажутся так же полезны, как полезны эксперты по баллистике в обычных делах об убийстве, – может, они смогут отследить яд, если Тим достанет образец.

Детективы нашли доктора Маркуса этажом выше, в конце коридора, устланного линолеумом. Там не было никакой лаборатории, как из фильма про Франкенштейна, которую они ожидали увидеть – только открытая дверь и кабинет, заваленный книгами и бумагами, обычный стол с трофеями по гольфу, которые врачи почему-то всегда выигрывали, а также коллекция безделушек, связанных с ядами, чучела гремучих змей и какие-то образцы традиционного искусства. Тим видел места, которые выглядели получше после полицейского обыска.

Стивен Маркус, седой, возрастом за шестьдесят директор токсикологического контроля, имел репутацию в своей области как человек с большим опытом и отличающийся прямотой. Его считали либо источником неприятностей, либо пробивным – в зависимости от того, на чьей он был стороне. Маркус заметил двух крепких мужчин с усами и в костюмах, мнущихся у двери, и сразу понял, что они детективы. Маркус начал передвигать стопки бумаг по столу, собрал их в большую кучу и наконец нашел под ними маленькую пачку кассет и портативный диктофон. «Вы поздновато! – сказал он. – Я вас ждал пять месяцев назад».

Дэнни нажал на перемотку, а затем на воспроизведение, сел обратно на батарею в кабинете Тима и услышал, как головка ленты издает характерный звук.

Тайно записанные звонки были лучше всего. Лучше, чем прослушка. Без визуальных вспомогательных средств, без тонких инструментов жестикуляции и мимики, разговаривающие по телефону вынуждены обсуждать все подробно. Если хочешь, чтобы люди говорили правду, не давай им возможности соврать – сноси дверь, предъявляй им ордер в дýше, заставай врасплох. Записи и прослушка – еще более простые способы, и часто более эффективные.

Запись Маркуса представила совершенно другую картину необъяснимых инцидентов и внутреннего расследования в Сомерсете, разительно отличающуюся от той, которую рисовали для Тима и Дэнни. Руководство Сомерсета ни разу не упомянуло о том, что клиника связывалась с токсикологическим контролем и какие результаты принес подсчет. Не упоминался и тот факт, что токсикологический контроль сказал обратиться в полицию еще четыре месяца назад. И уж точно не упоминалось о том, что все записано.

Да простит их Бог, думал Дэнни, за то, что произошло за это время. Потому что лично он их точно не простит.

Дэнни наблюдал, как вращается лента, и слушал знакомый женский голос{203} Мэри Ланд, представляющейся по телефону фармацевту токсикологического контроля Брюсу Раку. Он слушал, как Маркус переходит на повышенные тона в разговоре с доктором Корсом и Мэри Ланд и говорит им, что уведомит департамент здравоохранения. Говорит им, что улики указывают на то, что кто-то отравляет пациентов, говорит им, что необходимо обратиться в полицию.

– То есть первым с ДЗ связался Маркус, а не Сомерсет, – подытожил Дэнни. – Сомерсет сказал, что они никуда не обратятся, пока не проведут собственное расследование. – Дэнни предположил, что именно по этой причине никто в Сомерсете не упоминал об этих разговорах.

– Знаешь, нам бы завести дело против них, – Тим постучал ручкой по диктофону, – против этих козлов.

На утреннем собрании Тим объявил о новой важной директиве для тех, кто работал по делу Сомерсета. С этого момента в любых переговорах с Сомерсетом и другими больницами информационный поток должен стать односторонним. «Мы получаем информацию, но взамен не даем им ни черта, – сказал Тим. – Прикидывайтесь дурачками, если придется, делайте что угодно, но не раскрывайте им то, что у нас есть и куда двигается расследование, точка». Тим не знал, какими сведениями располагал или не располагал Сомерсет, он знал лишь, что доверять им нельзя. После всех их уверток Тим понял, что если расскажешь им, что ищешь, то никогда это не найдешь.

– Меня убивает знаешь что? Этот парень все еще работает, прямо сейчас, – сказал он затем Дэнни. Шестнадцать лет, девять разных больниц – и всегда одна и та же история. – Если мы хотим это изменить, нам придется сильнее надавить на больницы.

– Да, – согласился Дэнни, – а еще выкопать трупы.

В деле нужна была стопроцентная жертва убийства. Сначал Дэнни съездил в офис доктора Мамбо, местного судмедэксперта, на Норфолк-стрит. Детектив передал эксперту медицинские отчеты, составленные в Сомерсете по итогам шести необъясненных смертей. Мамбо посоветовался с доктором Джексоном из токсикологической лаборатории штата. Из шести случаев больше всего подозрений вызывала смерть Гэлла. Его чудовищно высокий уровень дигоксина мог с наибольшей вероятностью приблизить их к орудию убийства. Но офис окружного прокурора не мог построить дело на одних бумажках.

Нужно было взять анализы у Гэлла самостоятельно. К счастью, Гэлл был тем, кого детективы из отдела убийств называют «свежим трупом»{204}. Его тело было ближе всего к тому, что можно назвать местом преступления.

Дэнни позвонил Тиму ван Хайзу, чтобы помочь ему составить юридически грамотные показания, а затем отнес бумаги в кабинет судьи Роджера Мэйхона в Верховном суде, чтобы тот поставил свою подпись. Дэнни спросил его честь, не согласится ли он также засекретить ордер и показания. Для того чтобы всё сработало, действовать нужно было как можно тише.