У исследователей были хорошие снимки некоторых городов на перешейке, с указанием широты. Выяснение их названий не представлялось лингвистам решающим пунктом повестки дня, но поскольку города вряд ли переживут событие, казалось целесообразным перейти от чисел к названиям. Коллингдэйл хотел узнать, который из них окажется Мандиголом.

Города были хороши. Просторные, симметричные; улицы располагались сеткой, которая предполагала определенную степень планирования и сочеталась с обыкновенной хаотичной застройкой – та обычно начиналась в торговых районах и бессистемно распространялась во всех направлениях. К несчастью, город? гумпов были именно такими, какие привлекали облако.

Люди Марковера утверждали, что общий стиль близок к классическому греческому. Они оказались правы. Что бы ни говорили о клоунском облике этих существ, гумпы знали толк в планировке и строительстве.

Центр городской активности обычно располагался возле побережья. Но Дэвид повсюду видел парки, широкие бульвары и скопления впечатляющих строений. Мосты пересекали протоки, заливы и даже в паре мест широкие реки. Дороги и тротуары были проложены с геометрической точностью.

Здания – должно быть, частные жилища – были рассеяны в сельской местности, постепенно уступая место лесу. Коллингдэйл часами изучал изображения, полученные с «Дженкинса». Это был не Лунный Свет, но место стоило того, чтобы его спасти.

Представление о том, что наибольшее благо для примитивной расы или вида – если мы будем держаться от нее подальше, абсурдно. Мы же не отказываем в помощи далеким племенам Южной Америки или Африки, или Центральной Азии, когда они в ней нуждаются? Доказываем ли мы, что нужно оставить их голодать, когда у нас есть пшеница и овощи, которыми мы можем поделиться? Дать им умирать десятками тысяч от эпидемий, когда у нас уже есть готовая вакцина?

Обратимся к собственной непростой истории. Скольких страданий мы избежали бы, вмешайся какой-нибудь благожелательный иноземец, чтобы, например, предотвратить уничтожение эллинского государства? Дать несколько советов по сельскому хозяйству? Не допустить прихода к власти Калигулы? Подсказать, что крестовые походы – не самая хорошая идея, и показать нам, как пролить немного света в эпоху тьмы? Мы могли бы избежать инквизиции или нескольких войн. Или сохранения по сей день рабства.

Стандартный довод – культура-де должна найти собственный путь. Она-де не может выжить при встрече с технологически более развитой цивилизацией. Даже если более развитая цивилизация желает всего лишь помочь. Более слабое общество-де слишком легко попадает в зависимость.

Культуры, называемые в качестве примера действия этого принципа, – племенные культуры. Эти примитивные сообщества, несмотря на обвинения в сторону их завоевателей, обычно бросаемые адвокатами и доброхотами того или иного сорта, управляются исключительно силой. Можно вспомнить, например, о коренных американцах. Или о различных народах Микронезии.

Как бы мы ни интерпретировали наш земной опыт, ясно, что гумпы – достаточно развитая раса. Действительно, их техника стоит на уровне Римской империи, но грубая ошибка – судить о цивилизации по ее технологии. В основном они живут мирно. У них есть письменность, есть искусства, кажется, есть и этические нормы, которые более-менее соответствуют нашим. По сути, единственная область, в которой мы превосходим их, – это производство электроэнергии.

Фактически, нет причин утверждать, что прямое вмешательство в интересах гумпов не станет для них безмерно выгодным. Особенно сейчас, когда они стоят перед лицом смертельной опасности, о которой даже не подозревают. Остаться в стороне и допустить массовое уничтожение этих существ во имя незаконно созданной ослиной политики – непорядочно и стыдно.

У Совета есть все необходимое для действий. Пусть же действует. Если он и дальше станет праздновать труса, Северо-Американский Союз пока еще не поздно, возьмет инициативу в свои руки.

«Нью-Йорк таймс», 23 апреля 2234 года, среда.

Джули, Мардж и Уитлок подружились. Женщины называли его Уит. Они вели бесконечные разговоры об Омегах и космологии, о слонах и физиках, о гумпах и о Боге. Дни летели, и Джули начинала понимать, что никогда еще не совершала более увлекательного путешествия. Как будто вся ее жизнь была лишь подготовкой к этому эпохальному полету.

Уит постоянно сыпал парадоксами. Он утверждал, что лучшая форма правления – аристократия, самая безопасная – республика, а демократия – самая интересная. «Толпа непредсказуема, – говорил он. – Никогда нельзя ее понять». Он подчеркивал, что в Золотой Век худшим соседом в Геллеспонте были Афины. Рассуждая об основных проповедующих смирение религиозных верованиях, он спрашивал: «Неужели Бог, достаточно хитроумный, чтобы создать квантовую механику, и впрямь заинтересуется людьми, механически твердящими молитвы и машущими кадилом».

Мардж поначалу вела себя сдержанно и казалась с головой погруженной в работу. Но постепенно она раскрепостилась. Теперь все трое обсуждали, как спасти гумпов и сделать так, чтобы после этого Академия получила финансирование и смогла найти верный способ справиться с Омегами.

Джули хотела, чтобы на поиски источника облаков снарядили экспедицию. Этот план обсуждался годами. Старый проект «Коса», например. Затем «Красный свет». И наконец, на ранних стадиях, «Метеоролог». Но это было дорого, цель предположительно находилась где-то в районе ядра Галактики, в тридцати тысячах световых лет, и на проекты просто не хватало средств.

– У нас будет только один шанс уничтожить эти штуки, – сказал Уит, имея в виду Омеги. – Временные масштабы в этом случае так велики, что люди привыкают к облакам. Как к ураганам и землетрясениям. В конечном счете мы попытаемся научиться жить с ними. Поэтому, если нам не удастся справиться с ними с первой попытки, поезд уйдет и мы ничего не добьемся.

– Но почему этим должны заниматься именно мы? – спросила Джули. – Почему не кто-нибудь через шесть столетий после нас?

– Потому что именно мы переживаем потрясение открытия. Для всех остальных это будет не ново. А значит, что люди будут и дальше сидеть в Лондоне или в Пеории, жалуясь на правительство, которое ничего не предпринимает. Придет облако и прикончит их.

Хотя Уит жил в обществе, где брак был возобновляемым, а во многих странах разрешалось иметь нескольких супругов, он оставался романтиком. По крайней мере такое впечатление создалось у Джули, когда она прочла «Любовь и черные дыры», известнейший сборник его мыслей о поведении людей. Настоящая любовь приходит всего раз в жизни, утверждал Уит. После ее утраты – все кончено. Дальше все будет только повторением. Джули предполагала, что Уит, который не был женат, пережил нечто подобное и так никогда и не оправился от этого. Она осмотрительно не расспрашивала его, но горела желанием узнать, кто это был и что произошло. И, наконец, представляла ли себе та женщина, что упустила.