грузовик, разрушая стену, воздвигнутую вокруг моего сердца, чтобы держать эмоции под контролем.

— Держу пари, сейчас ты хочешь со мной развестись, — бормочу я, потянувшись, чтобы включить свет у кровати.

Зак отводит от меня взгляд, меж его бровей пролегает тонкая морщинка.

— Я этого не говорил.

— Тебе и не обязательно.

— Как думаешь, в чем причина твоего приступа?

Пожимаю плечом, и теперь уже я не могу смотреть на него.

— У меня эпилепсия. Со всеми вытекающими.

— Но этого не должно было произойти, если ты принимаешь лекарства… если следишь за своим здоровьем. — В данный момент он звучит слишком по-отечески.

— Ну… — Я сглатываю комок гнева и сожаления, застрявший в горле. — Полагаю, я виновата в том, что не слежу за своим здоровьем. Трудно стремиться к успеху и заботиться о себе. И трудно праздновать день рождения друга, не выпив пару рюмок.

Я закрываю глаза и отгоняю слезы.

— Тебе следовало обратиться к врачу здесь. Я бы заплатил.

— Я не хочу, чтобы ты за это платил! — Слова выходят немного резче, чем я намеревалась.

— Эм… — Он кладет руку мне на ногу. — Это единственная причина, по которой я женился на тебе.

Милое Сердечко, не слушай его. От этого ты лишь разобьешься на мелкие осколки.

Единственная причина. Я это знаю. Правда. Причина только в этом. И так будет всегда. Тем не менее, это не меняет моих чувств, как бы я ни хотела, чтобы реальность управляла моими эмоциями. Являются ли эмоции завышенных ожиданий менее настоящими, чем все остальные?

— Прости, — шепчу я. — Становится все труднее принимать твою щедрость, когда я ничего не отдаю тебе взамен. Живя в Атланте, я, по крайней мере, убирала твой дом и помогала готовить.

— Я же говорил, что включение тебя в мою страховку не повлияет на мою жизнь.

— Чушь собачья. Ты в Малайзии. Если не знаешь, как далеко это от Атланты, позвольте я тебе подскажу. Это на другом конце земного шара. Не говори, что, женившись на мне, записавшись контактным лицом на случай чрезвычайной ситуации, став моим папиком в плане страховки и выплатив мои кредиты до последнего цента, все это не влияет на тебя. Ты здесь, а тебя здесь быть не должно. Ты не должен убирать за мной бардак моей жизни. У Эмерсин есть кот. Без проблем. Зак спешит на помощь. Эмерсин бездомная. Без проблем. Зак спешит на помощь. У Эмерсин гребаная эпилепсия. Без проблем. Зак спешит на помощь. Эмерсин нужна страховка. Без…

— Я понял! — Он встает и, ероша волосы, начинает расхаживать по комнатушке. — Я просто не знаю, чего ты от меня ждешь. Не волноваться о тебе? Не протянуть тебе руку помощи? Когда ты вернешься в Атланту, я позволю тебе убрать весь мой дом. Подстричь газон. Прополоть сорняки. Помыть мою машину. Все, что захочешь, лишь бы ты не чувствовала себя в долгу передо мной.

— Я занималась сексом.

Если моя цель — заставить его замолчать, миссия выполнена. Не знаю, какова моя цель и почему я это сказала. Я признаюсь… в чем? В неверности?

— Л-ладно… — Он прищуривается и останавливается. — Ты не обязана рассказывать мне об этом. У нас не такой брак.

Я смеюсь, несмотря на боль, разрывающую грудь, отчего она болит сильнее головы.

— Я знаю, что не должна. Но меня влечет к тебе. И пока ты не обезумел от моих слов, это ничего не значит.

Это значит все. Он — все, о чем я могу думать. Ложь — самая честная форма самосохранения. Звучит как оксюморон. Но это правда. Возможно, это единственная форма самосохранения. Правда требует полного риска. В каждой относительной истине есть часть абсолютной истины.

Я пожимаю плечами.

— К слову, я также запала на Майкла Б. Джордана, Кей Джея Апа и Чарли Пута. — Мои пальцы слегка касаются повязки на голове. — Так что не надумывай себе лишнего.

Зак моргает несколько раз.

— А ты говорила им, что занималась сексом?

— Пока нет. Но чуть позже обязательно отправлю им сообщения в личку.

— Я… — Наморщив лоб, Зак медленно качает головой. — Я польщен.

Застонав, отвожу взгляд.

— Я не намеревалась льстить тебе.

Засунув руки в задние карманы джинсов, он молча ждет, когда я обращу на него внимание. Я кожей чувствую силу его взгляда. Когда возвращаю глаза к его лицу, он спрашивает:

— Тогда каковы твои намерения?

Сев прямо, подтягиваю ноги к себе, прижимая их к груди, как щит.

— Хочешь знать, что на самом деле придает мужчине сексуальность?

Его щеки чуть розовеют, источая уязвимость. Мне нравится его уязвимая сторона. В нее я влюбилась в первую очередь.

Я смотрю на изголовье кровати, потому что знаю, что каждое чувство, которое испытываю к Заку, отражается в моих глазах, и мне не скрыть этого ни от него, ни от кого-либо еще.

— Доброта.

Рискнув поднять взгляд не более чем на секунду, я наблюдаю за его реакцией — он явно не то ожидал от меня услышать. Вновь опустив подбородок, медленно выдыхаю.

— Не доброта ко мне, хотя в то время ты бесконечное число раз был ко мне добр. А то, как ты относился к Сьюзи. Все, что делал для нее. То, как заботился о ней. То, как смотрел на нее. С любовью. Добротой. Это как смотреть фильм с героем, в которого не сразу влюбляешься, но он покоряет твое сердце своей… ну, личностью. Всеми своими внутренними качествами. Не своей внешностью, социальным положением или банковским счетом. А только… собой. Тем, что он хороший человек. Ты хороший человек, Зак. И я нахожу это невероятно сексуальным. Поэтому иногда мне трудно смотреть на тебя, зная, что ты мой муж, но… не в привычном смысле этого слова, когда я так много мечтала о тебе.

Он долго не отвечает, делая ситуацию еще более неловкой, и тогда я снова смотрю на него. Выражение его лица — непроницаемо.

— Ты считаешь привлекательным… меня… — он запинается, глаза слегка сужаются, будто он не может подобрать нужных слов, — …мой образ. Ты надеешься однажды найти мужчину, который будет любить тебя так же, как я любил Сюзанну. Не меня. Просто кого-то вроде меня.

Готово ли мое сердце перестать лгать или я все еще в режиме самосохранения? Это он. Я не заблуждаюсь. Я люблю Зака. Я восхищалась им. Конечно, я завидовала Сьюзи, потому что хотела, чтобы в моей жизни был такой Зак. Но я не влюбилась в него, в Зака Сьюзи, пока она не умерла. Я чувствовала его любовь ко мне, пусть и не в романтическом смысле.