— А тогда кто же вы? — опомнился профессор и нервно почесал обширную лысину.

— Я — знакомая Маши, — ответила Надежда.

— Маши? — переспросил Виталий Никитич. — Какой Маши — из зоологического музея?

— Да нет, вашей Маши! Вашей бывшей жены — Марии Сергеевны Колотун!

— Ах, моей Маши! Что же вы мне сразу не сказали?

— Я первым делом хотела вам сказать, но вы мне и слова не дали вставить…

— Да, извините, со мной такое иногда бывает, я увлекаюсь… ну и как там Маша?

— Неплохо… передает привет Луизе. Но я к вам, собственно, зачем пришла. Помните, Маша когда-то, года три назад, подарила вам обезьянку…

— Обезьянку? — удивился ученый. — Это на нее совсем не похоже. Она боится обезьян, не знаю почему. Это всегда создавало сложности в нашей семейной жизни.

— Не живую. Керамическую. Тогда начинался год Обезьяны, и она думала, что вам это понравится.

— Ах да, действительно! Теперь я вспомнил!

— Так вот, Маша просила вас вернуть ей эту обезьянку, если она еще цела.

— Вернуть? А зачем она ей?

Несмотря на то что Мария советовала ничего не объяснять ее слегка подвинутому на обезьянах бывшему мужу, Надежда выдала домашнюю заготовку.

— Вы понимаете, — проговорила она, — Маша сейчас проходит со своими учениками басню Крылова „Мартышка и очки“, и обезьянка нужна ей в качестве наглядного пособия.

Это объяснение даже самой Надежде показалось неубедительным, но Виталий Никитич заглотил его, как карась наживку.

— Ну, если эта обезьянка нужна Маше для работы, конечно, я ее верну…

Он встал из-за стола и окликнул маленькую шимпанзе (или шимпанзу?), которая качалась на сухом дереве:

— Минни, дай мне, пожалуйста, твою игрушку!

Только сейчас Надежда увидела, что детеныш шимпанзе прижимает к себе лапой керамическую обезьянку. Надежде неловко было отнимать игрушку у детеныша, но другого выхода не было, она должна была довести до конца свое расследование.

— Ты слышишь, что я тебе сказал? Отдай куклу! — строго повторил Виталий Никитич.

Вместо того чтобы послушаться, шимпанзе вытянула губы трубочкой, точно так же, как брат, и издала резкий, визгливый звук, похожий на издевательский смех.

— Минни, ты знаешь, что дразниться некрасиво! — неодобрительно проговорил ученый и погрозил обезьяне пальцем. — Мы с тобой не раз об этом говорили!

Обезьянка отчетливо засмеялась, переложила игрушку в другую лапу и ловко перепрыгнула с дерева на веревочный трап, на котором принялась раскачиваться.

— Не знаю, что с ней сегодня, — извиняющимся тоном произнес Виталий Никитич. — Вообще, Минни очень послушная, ей достаточно сказать один раз. Видимо, сегодня она отчего-то возбудилась…

Минни прижала игрушку к груди и покачала ее, как укачивают ребенка, потом перепрыгнула с лестницы на шкаф, оттуда — на качели и оказалась возле маленькой дверцы, которую Надежда сначала не заметила. Дверца эта была закрыта на задвижку.

— Только не это! — воскликнул Виталий Никитич, бросившись к той же дверце. — Это проход в поведенческую лабораторию… там ее будет очень трудно поймать…

— А она что — умеет открывать задвижку? — удивленно спросила Надежда.

— Еще как! Я сам ее научил!

Ученый попытался перехватить обезьянку, но Минни уже ловко отодвинула задвижку и исчезла за дверцей.

— За ней! — воскликнул Виталий Никитич, протискиваясь вслед за обезьянкой.

Надежда с трудом пролезла за ним и оказалась в большом помещении, которое было разделено многочисленными перегородками на множество клетушек и коридорчиков, так что представляло собой сложный лабиринт. Некоторые из перегородок были сделаны из толстого стекла, другие — зеркальные.

— Что это за место? — спросила Надежда Николаевна, оглядываясь по сторонам.

— Я же говорю, это поведенческая лаборатория. Здесь мы изучаем поведение приматов в разных ситуациях, их способность к обучению и умение решать сложные пространственные задачи, в частности, проходить сложный лабиринт.

— И где же Минни?

— По-моему, она спряталась вон туда… — Виталий Никитич показал на один из коридорчиков, откуда доносился визгливый хохот. Тут же глаза его удивленно расширились: — Луиза, и ты здесь?

Из соседнего коридора выглянула большая рыжая обезьяна, одетая в короткое ярко-желтое платье, и посмотрела на Надежду таким взглядом, как будто она не обезьяна, а лев. Или Кинг-Конг.

Надежда на всякий случай сделала самые честные глаза и отодвинулась от профессора. Дескать, она ни сном ни духом, пришла по делу и скоро уйдет. А профессор этот ей сто лет был не нужен, что вполне соответствовало действительности. Луиза состроила жуткую рожу и спряталась за перегородкой.

— Луиза, ты же сейчас должна быть на музыкальном занятии! — крикнул ученый и устремился за обезьяной. — Луиза, ты же знаешь, нельзя пропускать уроки!

Надежда проводила его сочувственным взглядом и вошла в тот коридор, где, по словам Виталия Никитича, спряталась неуловимая Минни.

Коридор делал поворот за поворотом, делился надвое, снова соединялся. Надежда неуверенно шла по нему, то и дело останавливаясь. Наконец после очередного поворота она увидела перед собой маленькую обезьянку. Минни подпрыгивала на месте и все еще прижимала к себе керамическую игрушку.

— Минни, пожалуйста, отдай мне ее! — проговорила Надежда, медленно продвигаясь вперед, чтобы не спугнуть шимпанзе. Минни не убегала, только строила уморительные гримасы.

Когда между ними оставалось меньше полуметра, Надежда быстро шагнула вперед, протянула руки к обезьяне… и ударилась в твердое стекло: она видела не Минни, а ее отражение в зеркале. Отражение снова вытянуло губы в трубочку с самым насмешливым видом.

Надежда резко обернулась и увидела, как Минни удирает от нее по боковому ответвлению коридора.

— Ну, ничего, мы еще поглядим, кто будет смеяться последним! — проговорила Надежда вполголоса и устремилась вслед за маленькой проказницей.

Впереди раздавались топот и радостные крики: Минни получала от игры несомненное удовольствие. Надежда же начала уставать, она была не в лучшей форме.

Она свернула на очередном перекрестке и снова увидела Минни, но теперь сразу поняла, что это отражение, обернулась и едва не поймала обезьянку. Та возмущенно фыркнула, поняв, что на этот раз ее хитрость не сработала, метнулась в сторону и снова исчезла. Надежда перевела дыхание и снова бросилась в погоню.

Сделав еще два поворота, она оказалась в довольно большом квадратном помещении. Наверное, это был центр лабиринта.

Минни была здесь — но не одна Минни.

В самом центре помещения стоял невзрачный, заметно лысеющий мужчина лет сорока, в котором Надежда узнала охотника за обезьянами. Он держал Минни за шкирку, как котенка, и пытался отнять у нее керамическую игрушку.