Но Перрины Мартен давно не существует! – возмутился Жюльен в уме.

К периоду современности она должна была, как минимум, умереть дважды. Когда барона отвезли в тюрьму, ее в числе других пособников арестовали, подвергли пыткам. Которых она, по утверждению документов, не выдержала. Причем умерла очень достойно - не проронив ни слова против хозяина. Но даже если бы не погибла от пыток, то давно скончалась от смерти. По возрасту. Пенсионному, не шестисотлетнему.

Так кто же сейчас перед ними? Ее призрак, ее однофамилица, ее подделка?

- Нет, я ее прямой потомок, - обычным тоном сказала дама, обращаясь к Жюлю. Будто ответила не на мысленный, а на вслух поставленный вопрос.

- Вы не пугайтесь, я обладаю даром телепатии, - добавила она и опять жутко улыбнулась дыркой между зубов.

- В те времена не знали о телепатии, - неуверенно возразил молодой человек и сам не понял – зачем.

- Но мы с вами сейчас в другом времени, - тоже возразила женщина и тоже непонятно, что имела ввиду.

«В каком таком «другом» времени?» - мысленно спросил Жюль.

«В моем», - также мысленно ответила дама.

Как ни странно, он ее понял. После чего решил быть осторожнее со словами, особенно – непроизнесенными.

Пребывать в неподвижной бездеятельности становилось неудобным для участников сцены. Кто-то должен был взять на себя ответственность, принять решение – оставаться здесь, несмотря на нестыковки и неувязки, или уходить, не-солоно-хлебавши.

Роль лидера принял Жюльен. Глухо протопав подошвами по земляному полу, он подошел к столу, снял рюкзак, поставил к ножке. Уселся на примитивный стул, снял запотевшие очки, не протирая, положил на столешницу. Руки – туда же, сложив в замок.

Сидеть оказалось удобно, жаль - спинки у табуретки не оказалось, откинуться нельзя. Ну ничего, они здесь ненадолго. Только обогреться и подзакусить, потом каждый отправится своей дорогой. Наличие трактира по пути к замку оказалось приятной неожиданностью. Если бы не его хозяйка...

- А я гостям очень рада! – снова подала она голос и снова будто отвечая на его мысли. – Путники нечасто ко мне заходят, особенно зимой. Потому привечаю их с огромным желанием. Вы наверняка проголодались. Сейчас вас покормлю. У меня и антрекотики приготовились, и мясо на шампурах... – захлопотала она, изображая гостеприимную хозяйку.

Ни одному ее слову Жюль не верил.

Женщина отвернулась от него, обратилась к другим, менее неверующим.

- Проходите, раздевайтесь, говорите, что желаете в первую очередь сделать. Чем смогу – помогу.

- Где у вас туалет? – немедля спросила Жаннет.

- Вон там за углом, - сообщила мадам Перрина и неопределенно повела в сторону рукой.

- На улице? – ужаснулась девушка.

- Нет, внутри. Проходи в коридор, потом налево за угол, - проговорила хозяйка, указывая за камин, где виднелся вход с занавеской вместо двери. - У нас туалет, конечно, допотопный. Приступочка и дырка, зато не на морозе. Хоть сквозит, да не застудишься, если по-быстрому... Смотри осторожно, не провались в канализацию. Там темновато: свечка почти догорела. Запасные кончились. Из-за метели поставщик задержался.

Лицо Жаннет изобразило презрение: двадцать первый век, а тут вместо туалета – дырка. Такого невежества в области удобств она еще не встречала. Каменный век, да и только!

Но делать нечего, не терпеть же до следующей возможности по-цивильному сходить на унитаз. Она может представиться не ранее следующего дня. Мочевой пузырь не дотерпит. Как известно, малая нужда создает большие проблемы: пока не облегчишься – жизнь не мила. Девушка отправилась в указанном направлении и с выражением разочарованных ожиданий скрылась за шторой.

Бабка ухмыльнулась вслед.

17.

- Электричество у вас есть? – спросил про свою нужду Делакруа, заранее догадавшись про ответ, наблюдая свечи без лампочек.

Не спросить было бы совсем глупо.

Он еще снаружи не заметил проводов, тянущихся к крыше от столбов электропередач. Внутри подозрения подтвердились: на столах для освещения одни восковые огарки, в роли обогревателя – камин. Может, хоть генератор имеется?

- Не имеется, - вслух отозвалась на его мысли Перрина Мартен. – Я этих современных штучек не признаю. Они для здоровья неполезные. Особенно для женщин. Знаете ли – вредно влияют на детородную функцию.

Про «детородную функцию» услышать от престарелой, сморщенной трактирщицы было комично. Жюль не удержался, хмыкнул, отвернувшись к стене и прикрывшись ладонью на всякий случай. Непонятно: бабка шутила или говорила серьезно. Если первое – ее чувство юмора ему понравилось, если второе – он застраховал себя от обиды.

Настроение Гастона окончательно прокисло. Огорченный до озлобления, он в отличие от своего временного союзника Жюля, не заметил свойство хозяйки угадывать мысли. И отвечать на них – как ни в чем не бывало. Он жутко взбесился. Вечер грозил из многообещающе удачного превратиться в крайне несчастливый: деньги не получил, аккумулятор посадил, застрял в этой дыре неизвестно насколько...

И это в тот единственный вечер в году, когда все нормальные люди заслуженно отдыхают, наслаждаются общением со знаменитостями в телевизоре и членами семьи рядом. Сидят, уютно развалившись на диване, в тепле, со светом и туалетом. Мило беседуя за рюмкой ароматного, насыщенного Мюскаде или фруктовового, изящного Гро-План... для тех, кто любит попроще: за щедрым бокалом пива Блонд дю Вирей... и объедаются до желудочных колик гречишными блинами с завернутым морским гребешком.

Зачем он послушался проклятого студента - протащился полтора километра с тяжеленным аккумулятором в сумке? Шел бы сейчас налегке в другом направлении - к Дожону, к родному дому. К жене, к дочери. К крысе с голым хвостом. Да, пусть они его ненавидят и используют, и пусть он их ненавидит и дает собой пользоваться. Зато у них есть одно б-о-о-льшое преимущество - они свои.

Негодяйки, все три, зато знаешь, что от них ожидать. Вернее, чего не ожидать: помощи или хотя бы понимания - и не питаешь напрасных иллюзий. Там какая-никакая определенность. Привычность бытия, холодная, беспросветная, без семейного уюта, без возможности разговором облегчить душу. И все-таки лучше, чем здесь, в неблагоустроенном трактире - среди придурков из Арденн и вонючей престарелой цыганки...

Вопрос «что делать дальше?» Гастон решил себе не задавать. Без того ясно. Больше никого слушать не будет, особенно отговорок студента. Пока денег не отдаст, Гастон его из трактира не выпустит. Все, он разозлился. Он готов на многое ради той сотни, заполучит ее любым, если потребуется - насильственным путем.

Надоело ощущать себя постоянно используемым: своими, чужими... И почему каждый думает, что Делакруа настолько тупой, что обмануть его проще простого? Разве у него на лбу записка приклеена «пожизненный дурак»? Гастон машинально провел рукой по лбу - вроде, ничего постороннего не обнаружил. Напрасно они его недооценивают. Гастон Делакруа – не простак, он себя еще покажет...