Даруя здоровый и просторный город своим индийским подданным, британцы надеялись ослабить позиции тех, кто призывал к самоуправлению, однако из-за патернализма, на котором основывалась вся его деятельность, трест в итоге стал козлом отпущения. Многие «жители трущоб», которых британцы переселяли в «улучшенные» районы, не хотели сниматься с насиженных мест, поскольку ценили свое традиционное сообщество выше любых материальных выгод, которые мог предложить им трест. Жители чоулов, как и их владельцы, выступали против сноса своих зданий и, мешая городскому обновлению, подавали тысячи прошений и судебных исков18. Многие горожане в итоге отвергали предложения переселиться в свежепостроенные здания в новых районах и вместо этого находили или строили себе жилища поближе к разрушенным домам.

Для бомбейцев трест стал воплощением всего самого унизительного в британском правлении. Сама концепция его деятельности, которая заключалась в том, что колониальные власти милостиво жалуют современную жизнь своим подданным, высвечивала неприглядную суть Раджа. Наложенные Британией экономические ограничения означали, что даже в самом современном городе Индии чудеса современного мира нужно было импортировать из Англии, а не создавать на месте. В условиях таких ограничений к началу XX века Индия стала основным рынком сбыта британского промышленного оборудования. А прямо через пролив от этой витрины современной архитектуры и передового городского хозяйства огромный субконтинент по-прежнему оставался намеренно недоразвитым. Используемая исключительно как сырьевой придаток, экономика Индии эпохи прямого правления с годами становилась все более сельской и все менее промышленной. Хотя в уверениях британцев, что они делают из Бомбея город будущего, и была доля правды, для всей остальной Индии они обращали время вспять.

Усвоив преподнесенные им британцами уроки, представители индийской элиты Бомбея начали использовать архитектурные и градостроительные проекты для подтверждения своей способности к самостоятельному управлению. Вместо того чтобы благодарно принимать инфраструктурные дары британской администрации, они решили построить свой современный город. Для начала индийцы обеспечили себе те учреждения, куда их не допускали британцы. Но чуть погодя местные архитекторы начали застраивать в собственном неповторимом стиле целые районы Бомбея.

Первым таким общедоступным учреждением нового века стал Taj Mahal Hotel промышленника Таты. По городской легенде, однажды ему отказали в номере в одной из самых изысканных гостиниц Бомбея из-за цвета его кожи. Остро переживая унижение, бизнесмен решил открыть собственный, еще более роскошный отель. Многие считают эту историю апокрифом; в конце концов кто-кто, а уж Тата точно знал, что для клиента английской гостиницы у него слишком темная кожа. Но одно не вызывает сомнений: именно он построил самый роскошный отель в городе – Taj Mahal.

Проектировать отель, достойный имени величайшего индийского памятника – беломраморного мавзолея, сооруженного в XVII веке падишахом империи Великих Моголов Шах-Джаханом в память о своей любимой жене, – Тата доверил индийскому инженеру по имени Раосохиб Ситарам Хандерао Вайдья, который руководил строительством здания Бомбейской муниципальной корпорации по проекту Фредерика Уильяма Стивенса. Как и здание Стивенса, Taj Mahal Hotel, который после смерти Вайдьи достраивал английский инженер У.А. Чемберс, сочетал в себе готические и индо-сарацинские формы. Луковичные купола по углам напоминали об оригинальном Тадж-Махале, а характерные для арабской архитектуры ажурные резные решетки на окнах, которые пропускают прохладный воздух, но защищают от палящего солнца, еще больше подчеркивали эстетику эпохи Моголов. Центральный граненый купол, похожий на купол вокзала Виктория, свидетельствует о том, что архитектурные формы, использованные в свое время Стивенсом, не были отвергнуты местным населением как европейская подделка, но, напротив, стали восприниматься как нечто сугубо бомбейское. В распахнувшем двери в 1903 году отеле к услугам гостей всех национальностей, цветов, каст и вероисповеданий были американские вентиляторы, немецкие лифты, турецкие бани и – внимание – английские консьержи.

Открытый для всех рас Taj Mahal Hotel был детищем англоговорящей индийской элиты, созданным ею для самой себя. Вскоре наиболее просвещенные британцы тоже стали поощрять создание таких чуждых сегрегации учреждений. Престижный спортивный клуб Willingdon был создан в 1917 году после того, как британского губернатора Бомбея лорда Виллингдона не пустили в предназначенный только для белых клуб Gymkhana, поскольку он был со своим приятелем магараджей. Посещаемый в основном индийцами Willingdon с его площадками для крикета, поло, гольфа и тенниса, ни в чем не уступал бомбейским спортивным клубам для белых. Это был еще и знак потрясающих перемен, произошедших в сознании индийских горожан, которые всего полвека тому назад смеялись над спортивными увлечениями английских чиновников. В 1863 году Говинд Нараян писал: «Нашим людям… кажется странным, что высокопоставленные англичане с таким удовольствием бросают и ловят мяч. “Почему англичане играют, как маленькие дети?” – восклицают они»19. Нараян, будучи англоманом, дает своим читателям мудрые пояснения: «Оттого англичане здоровы и подтянуты, что играют в подвижные игры». К началу XX века его западнические взгляды явно возобладали.

Начав в первые годы XX века с создания общедоступных версий британских учреждений вроде Willingdon, к 1930-м годам бомбейцы дошли до осуществления собственных представлений о том, каким должен быть современный город. Символично, что их новый Бомбей было решено построить на новых землях, отвоеванных у Аравийского моря. Процветающий город уверенно глядел в будущее – даже кризис 1929 года, после которого западные страны вошли в десятилетний период упадка, стал лишь легкой встряской для Бомбея, чье население за эти годы увеличилось почти на 30 %20. Именно теперь пришло время для осуществления плана, который долгие годы был пятном на репутации города: осушения залива Бэк-Бэй. Грандиозные прожекты создания приморского жилого района, впервые появившиеся во время вызванного Гражданской войной в Америке хлопкового бума, достали с полок, сдули с них пыль и привели в соответствие с новыми условиями. На осушенной территории индийцы впервые в истории смогли претворить в жизнь собственное видение бомбейской современности.

Возобновление работ в заливе Бэк-Бэй совпало с распространением нового архитектурного стиля – ар-деко. В Бомбее в нем начали строить молодые индийские архитекторы, многие из которых обучались за границей – в то время как их британские коллеги простаивали из-за Великой депрессии в метрополии, болезненно реагируя на набирающее силу движение за независимость и принимая в штыки все формы модернизма, которые так радикально порывали с имперской неоготической традицией города. В течение двух десятилетий бомбейские архитекторы создали один из величайших в мире ансамблей в стиле ар-деко, который, превосходя по размерам шанхайский, уступает только американскому Майами-Бич.

В 1935 году работы в заливе Бэк-Бэй привели к появлению полосы земли вдоль западной границы парка на Овальном майдане. В 1860-х сэр Бартл Фрер выстроил для своих современных учреждений ряд неоготических зданий по восточной стороне парка, оставив с запада свободный выход к морю. В конце 1930-х здесь выросла линия из 31 жилого дома в стиле ар-деко21. Во впечатляющей городской панораме, которая сохранилась по сей день, два видения бомбейской современности, воплощенные в разных архитектурных стилях, глядят друг на друга через парк.