сводит меня с ума своим теплом, запахом. Кажется, что мы переплетаемся душами, жадно цепляясь друг за друга.

Не могу понять до конца эту потребность в её близости. Но когда Эвелин нет рядом, всё вокруг теряет свою яркость и насыщенность, цвета блекнут, и лица прохожих смешиваются в одну серую массу. Я оказываюсь выброшенным в открытый космос без кислорода, и чтобы выжить, мне необходимо хотя бы коснуться её руки, смять податливые губы и закопаться всей пятернёй в огненных, как раскалённая лава, волосах.

Углубляюсь и толкаюсь глубже языком, а она стонет в мои распахнутые губы, забирая крупицы самообладания. Я и так балансирую на грани пропасти, пытаюсь не упасть в зыбучие пески желания. Но с каждым мгновением это даётся всё труднее. Хватаюсь за последнюю тонкую нить, связывающую меня с реальностью, здравым смыслом и тянусь за неё, выныриваю на поверхность и, оторвавшись от опьяняющего поцелуя, жадно глотаю сладкий воздух.

— Предлагаю всё же добраться до дома, но сперва нужно заехать в супермаркет, — оставляю поцелуй на кончике носа и вижу, как улыбка становится шире.

— Я соскучилась, — проводит ладонью по моему торсу и надевает шлем. — А ещё я очень голодная.

Уверен, что сейчас на моём лице расцветает глупая улыбка, но по-другому не получается. Любуюсь её озорством в глазах и пытаюсь запечатлеть этот момент на периферии сознания.

— Тогда придётся сперва всё же приготовить лазанью, а потом уже десерт, — слышу её недовольное хмыканье и улыбаюсь, как дурак. Да, впрочем, почему как? С ней я всерьёз теряю возможность мыслить и совершать рациональные поступки. Попадаю под чары зелёных радужек и действую словно на инстинктах, движусь на свет, будто она мой маяк, а я заблудшая душа, жаждущая выйти в тихие воды.

И неужели стоило столько лет скитаться во мраке, чтобы найти своё личное солнце? Определённо стоило!

Рёв мотора заполняет всё пространство, и мы выезжаем с парковки. Возможно, вновь разыгрывается моё воображение, а быть может, я просто так хочу, но кажется, будто Эви в этот раз обнимает как-то по-особенному, не только чтобы удержаться, а пытается слиться со мной и коснуться души. И у неё это мастерски получается. Она слишком глубоко просачивается, попадает в самое сердце, и с каждым ударом эхом её имя распространяется по всем артериям. Впервые страшно, пытаюсь затормозить запустившийся процесс, буквально запрещаю думать, что могу вот так отчаянно влюбиться, но, кажется, слишком поздно. Блядь! Это неправильно!

Она не знает меня, совершенно не знает. Видит только то, что я ей разрешаю, а то, что внутри — запечатано, и словно демоны кишат в запертой клетке, — нет. Я слишком давно их не показывал посторонним, что даже разучился это делать. И порой кажется, что стоит мне открыться — и люди вмиг отвернуться от меня, как от прокажённого, ведь никто не любит человека, который предпочитает доверять только себе или самым близким, в моём случае это Майкл. Но она не посторонняя. Это как заповедь, как мантру твердит подсознание. Я вновь даю себе отсрочку и не хочу портить сегодняшний вечер. Слишком не вовремя. Не сегодня. В другой, более удобный случай я непременно дам узнать себя лучше. Всего.

Останавливаемся на парковке круглосуточного магазина и, вооружившись огромной тележкой, отправляемся закупаться. Супермаркет оказывается полупустым, лишь изредка мелькают покупатели, и мы идём рядом. Держу одной рукой Эви за талию, а второй толкаю тележку с продуктами. Непривычно, но очень приятно разделять это занятие с ней. В последние несколько лет эта процедура перестала приносить удовольствие. Готовлю для себя, чтобы просто не умереть с голоду, но сегодня мне её хочется удивить. Коллинз, как ребëнок, останавливается возле полок с шоколадом и выбирает самую большую плитку.

— С фундуком, — уголки её губ растягиваются в улыбке, и, видя мой кивок, она кладëт сладость к другим покупкам.

Выбираем алкоголь и находим все остальные ингредиенты для лазаньи. Надеюсь, смогу поразить её своим умением готовить. Ведь не зря прожил год в Италии и проникся их кухней. Теперь все виды пасты и пиццы для меня это святое, особенно если с креветками. И даже если учесть, что я не очень люблю стоять у плиты, сегодня мне это доставляет удовольствие.

— Любишь креветки? — останавливаюсь около прилавка с морепродуктами и выбираю несколько наименований. Должны отлично подойти к полусухому вину.

— Знаешь, — Эвелин берёт меня под руку и утыкается носом в плечо, — я уже на всё согласна, но у меня ощущение, что мы будем готовить до утра. Может, возьмём ещё фастфуд? Бургер с картошечкой, м-м-м…

Эви прикрывает от наслаждения глаза, и я понимаю, насколько она голодная. Знала бы Эвелин, какой голод испытываю я, когда она рядом. Мне хочется сорвать с неё всю одежду и приступить сразу к десерту. Самому главному блюду — её на столе, а потом в кровати. Сам задорю себя этими влажными фантазиями и испытываю на прочность.

Добавляю в тележку багет, авокадо, творожный сыр и слабосолëный лосось. Уверен, ей понравится блюдо, и это гораздо вкуснее и полезнее всяких бургеров.

— Нет, малышка Коллинз, сегодня никакого фастфуда, — под её недовольный вздох пробегаюсь взглядом по покупкам и понимаю, что можно отправляться на кассу.

Всё купленное еле умещаю в небольшой багажник мотоцикла и жалею, что не поехал на машине. Но вроде всё влезает, и мы отправляемся к Эвелин.

***

Хлопает дверь, щёлкает замок. В квартире приятно пахнет корицей. Эви берёт меня за руку, и мы проходим в уютную кухню-гостиную.

— Добро пожаловать, — она поднимает руку и мягко улыбается, а щеки вспыхивают румянцем.

Ощущаю её смущение и нотку волнения, не хочу вызывать в ней эти чувства. Подхожу, ставлю пакет на кухонный островок и, закопавшись пятерней в её волосах, притягиваю, чтобы утянуть в поцелуй. Но через мгновение отстраняюсь и шепчу в мягкие губы:

— Пойдем готовить, — щëлкаю её по кончику носа и подхожу к раковине, чтобы помыть руки.

Лисичка встаёт рядом, подаёт полотенце, следом тоже намыливает жидким мылом ладони и смывает образовавшуюся пену тёплой водой. Рядом с ней уютно и, даже самые обыденные вещи доставляют удовольствие.