Выявили около двух сотен кандидатов на расправу. Андрианов по правительственной связи с утра пораньше позвонил Ясному и приказным тоном заявил:

— Срочно ставьте этих врагов народа на особое совещание при МГБ.

То есть на судопроизводство по упрощенной процедуре. Особое совещание не входило в систему судов, состояло из руководителей МГБ СССР, заседания проходили без участия адвокатов, чаще в отсутствие обвиняемых. Игнатьев еще в 1951 году предлагал резко ограничить его полномочия, дабы не провоцировать следственные органы на поверхностное расследование.

Следом за этим пришли соответствующие материалы из Ленинграда. Председателем особого совещания был Игнатьев, но он болел, и решение пришлось принимать Ясному. Он со злостью посмотрел на вложенный в письмо готовый проект решения: выселить, посадить, поразить в правах. А за что? Да, в войну выселяли членов семей предателей. Но времена уже другие.

Изучив материалы, генерал позвонил Андрианову:

— Нет никаких оснований в представленных документах для особого совещания.

Секретарь обкома вышел из себя:

— Я на тебя буду жаловаться Сталину!

— Жалуйтесь!

Андрианов начал названивать в ЦК, потом нашел союзника в лице начальника Управления делами Совмина Михаила Помазнева. Двое ленинградских авантюристов так накрутили последнего, что он искренне поверил — МГБ не дает бороться с контрреволюцией.

Помазнев, весь такой строгий и принципиальный, позвонил Ясному, затребовал документы и зловеще пообещал:

— Мы доведем до сведения Сталина.

Начальник контрразведки, особо не возражая, собрал документы в пакет и фельдсвязью отправил ему. Помазнев продержал их дней десять. К его чести, разобрался, что все это полная чушь. И вернул документы со словами:

— Мы считаем, что вы сами должны решать. В рамках закона.

Больше вопрос не возникал. А Ясный нажил себе еще несколько влиятельных врагов. Что впоследствии сказалось на его судьбе.

Главное управление охраны размещалось на Лубянке в главном здании. Оно состояло из трех управлений — охраны Сталина, охраны членов Политбюро, охраны Московского Кремля и правительственных объектов.

Личная охрана была положена всем членам Политбюро, и никто от нее не отказывался. На семьи это не распространялось, даже на детей Сталина. Покушений на первых лиц, слава богу, не было, но, учитывая международную обстановку и активную работу против СССР западных спецслужб и их прихвостней, вполне могли быть. Так что охрана была делом вовсе не шуточным.

Вместе с охраной на Ясного свалилось гособеспечние всем необходимым членов Политбюро. Это машины — каждому положено по две штуки, на себя и на семью. Как правило, «ЗИСы», но многих возили трофейные немецкие бронированные автомобили. У Круглова была машина Геринга. Кому-то достался автомобиль от самого Гитлера.

Был авиационный правительственный отряд Главного управления охраны. Также все члены Политбюро имели свои специальные вагоны для разъездов.

Ну и государственные дачи. Как правило, они располагались недалеко от Москвы в специальных поселках, имели обширные сосновые территории. Ясному приходилось бывать на даче у Микояна, Ворошилова, где все было очень скромно и без изысков. Никто не качал права, требуя роскошного убранства. Только Хрущев, когда приехал в Москву, стал донимать Ясного, чтобы на его даче поставили фонтан:

— У меня же в Киеве был фонтан.

И выцаганил фонтан, правда, без рыбок и лебедей.

Конечно, основное внимание уделялось объекту номер один — Сталину. Старшим группы личной охраны был подполковник Михаил Старостин. В ближний круг подбирались очень хорошо физически подготовленные, снайперски владеющие оружием, обученные тактике, с отличной реакцией и психологически безукоризненные отважные офицеры, готовые в любой момент закрыть вождя своим телом. Дальний круг, использовавшийся для охраны подступов, проведения массовых мероприятий, обеспечения безопасности передвижения объекта, состоял уже из обычных сотрудников.

Обслуга Сталина, пищеблок, уборщицы, консьержки — все проходили по ведомству охраны и являлись сотрудниками МГБ. Все были проверены по тысяче раз. Служба следила за санитарным, радиологическим состоянием помещений, продуктов. Отравления — это самый старый способ борьбы с конкурентами во власти.

После ухода Власика распоряжение всем этим хозяйством легло на плечи Ясного. И основным объектом стала Ближняя дача. Последние пару лет Сталин практически перестал появляться в Кремле. И все совещания проводил в Кунцеве.

Это был достаточно скромный дом. Там были спальная, несколько комнат, где никогда он не жил. И, главное, кабинет. Там вождь работал. Там принимал гостей, сидя в глубоком кожаном кресле. Заседания Политбюро проводил во главе длинного стола, который был и обеденным. Диван с кожаной обивкой служил ему кроватью.

На даче был отличный парк. При входе на территорию стояла комендатура с охраной.

В течение дня, решив массу вопросов, связанных с руководством МГБ, каждый вечер Ясный приезжал на Ближнюю дачу, проверял несение службы, располагался в комнате охраны в главном корпусе вместе со Старостиным. В любой момент мог позвонить секретарь Сталина или сам Хозяин и передать срочные указания. Самая активная работа начиналась ближе к ночи.

Сталин обычно вставал в одиннадцать-двенадцать, поскольку работал до двух-трех часов ночи.

Еще во время службы на Украине Ясный однажды ночью засиделся у Хрущева.

— Никита Сергеевич, давайте расходиться? Пока до дома доберемся — четыре часа будет.

— Одну минуту, — Хрущев взял трубку ВЧ, позвонил Поскребышеву, осторожно спросил: — Александр Николаевич, как он, сидит?

— Сидит.

Через двадцать минут Хрущев повторил звонок. Услышал тот же ответ. Повесил трубку и вздохнул:

— Значит, и нам сидеть.

Сталин спокойно мог высшим чиновникам позвонить в три часа ночи. Поэтому руководители министерств и ведомств вели ночной образ жизни в ожидании звонка. Часто по накопившимся вопросам вождь давал указания — прибыть к 23 часам следующим товарищам.

Уже полночь, а Сталин и его ближний круг — Молотов, Берия, Ворошилов, Маленков — сидят, чай пьют. А ночью им подают ужин. В ходе разговоров они решают накопившиеся вопросы. Иногда тут же решения оформляются. Вызовут из приемной секретаря и диктуют ему текст. Машинистка сразу печатает. На следующий день выходит Постановление Политбюро.

Когда вождь был в хорошем настроении, то любил пошутить. Иногда, правда, шуточки были с последствиями.

В начале апреля 1948 года состоялся дружественный футбольный матч с чехами. Ночью в комнате Старостина зазвонил телефон. Маленков приказал:

— Ну-ка, зайди.