– Нет информации, уточняется, – заученно ответила дама.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

  Дамир развернулся, подошёл к девочке.

  – Привет, – сказал он, присаживаясь рядом.

  – Здравствуйте, дяденька. Мне мама не велит с чужими дядями разговаривать, – насупившись, ответила рыженькая. Кого-то она напоминала Дамиру, сильно, отчаянно напоминала.

  – Мама правильно не велит, молодец, что маму слушаешься. Хочешь мультик посмотреть? – он протянул телефон, пусть лучше смотрит на экран, чем по сторонам. Детский разум, как губка, впитывает мгновенно, не разбираясь, нужно или нет.

  – Какой? – девочка посмотрела исподлобья. Синие глазёнки выражали всю подозрительность мира в одном-единственном взгляде. В принципе, правильно, пристал к чужому ребёнку, девочке!

  – Какой ты хочешь?

  – Винкс. Это феи, – про фей рыжулька добавила снисходительно. Не производил Дамир впечатление человека, разбирающегося в таком серьёзном вопросе. – Только вы сами найдите, я буквы путаю.

  Разобрались с феями, сериями мультика, Дамир оставил телефон ребёнку, а сам направился смотреть обновлённые списки. Он просматривал подряд строчки, выискивая имя «Элеонора», фамилия у неё могла быть любая. Бесцельное нахождение в людской сутолоке начинало нервировать. Не поехать ли в салон? Ещё нет девяти вечера, а значит, работает. Если как следует прижать администратора – она выдаст всё, включая номер телефона Эли. Толку будет больше, чем от бесцельного топтания на одном месте.

  Он оглянулся, словно почувствовал взгляд на себе. Холодные иголки прострелили в позвоночник, волосы на затылке встали дыбом, пальцы непроизвольно дёрнулись.

  Взгляд глаза в глаза, дичайшие длинные полминуты.

  Потом он окинул глазами Элю. Всё, что было ею.

  Источающая порок, вульгарная, фонившая мужским, плотским вниманием – это всё она. Торчавшую из-под коротенькой куртки красную бархатную тряпицу едва ли можно назвать платьем, скорее ночной сорочкой. В таком ходят перед своим мужчиной, один на один. Черные чулки – а это именно чулки, длина «платья» позволяла это увидеть – порваны. Потёки туши на зарёванном лице и размазанная алая помада. Как после смены в третьесортном публичном доме. Портовая шлюха - и та выглядит пристойней.

  – Вон он, вон! – взвизгнула рыженькая малышка, обращаясь к Эле. – Мама, этот дядя дал мне телефон! – победно отрапортовала маленькая.

  Эля так и стояла, как под гипнозом. Дамир же всеми силами пытался согнать горький морок, заглушить острую боль, прострелившую сердце, сжимал и разжимал кулаки, слыша лишь удара пульса в висках.

  Бум. Бум... Бум… Бум…

  – Мама! – требовательно воскликнула рыжулька. Дамир медленно перевёл взгляд с Эли на малышку. Мама?

  Эля – мама… Мама… Невероятно.

  – Мама, мама! Мама, а мы здесь будем ночевать, да? Здесь весело! Жалко, Муса в больнице, и кирпича нет.

  Дамир осмотрелся. Весело… Невинный ребёнок, даже не понимающий, на что смотрят его глаза.

  – Вам есть куда поехать? – он сделал шаг к Эле, едва устоял, окатило горечью, пронзительной, невыносимой, сжало горло. Он не мог дышать, но и не дышать этим ароматом уже не мог.

  – Нет, – Эля хлопала синими глазищами, размазывая ладонью тушь по бледному лицу с красными, некрасивыми пятнами. Сколько же дряни нанесла она на глаза, что та всё стекала и стекала по щекам, оставляя чёрные, грязные потёки.

  – Собирай ребёнка, поехали, – коротко кинул он. Говорить длинными предложениями он попросту не мог, удивительно, что произносил членораздельные звуки.

  – Куда?

  – Туда, где есть нормальное спальное место для девочки, – удивительно длинно ответил Дамир, резко отшатнувшись от Эли. Запах мужской похоти, оставшийся на ней, выбивал дух, вызывал рвотный рефлекс.

  Бросить, уехать, наплевать на всё!

  Это не его женщина, не его. Не его проблемы! Она ушла из его жизни, ушла сама. Её выбор. Красный кусок вульгарной тряпки вместо платья – её выбор. Но эти светло-рыжие косички, так напоминающие жиденькие косицы Алсу, превратившиеся к шестнадцати годам в шикарную гриву волос, отчего-то парализовали Дамира.

  – Не поеду, – Эля сжала губы, стрельнув васильковыми всполохами.

  – Ты собираешься оставаться здесь с ребёнком? – он схватил пальцами за лицо Эли, с силой сжал, резко разворачивая лицом к мужику с расфокусированными движениями. – Ты уверена, что он захватил с собой таблетки? Ты знаешь, чем больна та женщина, что это за пятна на её руках? Ты уверена, что твоя дочь не подцепит ОРВИ, кишечную палочку, не увидит то, что ей нельзя видеть, не простынет? Элементарно не простынет?! Нельзя быть настолько безответственной, Эля!

  – Да ты!..

  – Поехали! – он бы взял ребёнка на руки, но, шайтан, это чужой ребёнок.

  Девочка! Он может попросту перепугать малышку. Ей мама не велит разговаривать с чужими дядями, а какой-то злобный мужик схватит её. Дамир прекрасно помнил, какими пугливыми были Карима и Алсу, да и Эльдар относился к посторонним людям с подозрением. Он максимально далёк от воспитания младенцев, но вырос в многодетной семье, некоторые вещи впитались в него, вплавились, вплелись в его сознание, стали частью его самого.

Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Эля сглотнула, подняла малышку, посеменила вслед за Дамиром. Никто их не остановил, не спросил документы, не поинтересовался – кто они, откуда. Куда женщина, больше похожая на проститутку, чем на мать, несёт маленькую девочку в компании пышущего достатком мужика. С этим миром определённо что-то было не так. Файзулин Дамир, как никогда понял своего отца, следящего за дочерями, как за зеницей ока. Перегибал ли Арслан в строгости в отношении дочерей? Когда-то Дамир считал, что да, а сейчас остро почувствовал, как беззащитна эта рыжулька, с её наивным, васильковым взглядом и серьёзным заявлением «мама не велит».

  – Это твоя машина? – уважительно пропищала дочка Эли.

  У неё есть дочь… невероятно. Ребёнок… Эля - мама…

  – Моя, – Дамир решил не уточнять, что автомобиль родственника.