из варяг в греки. Я поделился этой информацией с Хелги Стрелой и Хасколдом Леворульным. Первого мои слова не заинтересовали: хватило бы времени окучить уже покоренную территорию. Зато второго зацепили.

- То есть, мы можем попасть в Миклагард? – уточнил он.

Миклагардом (Великим городом) скандинавы называли Константинополь.

- Да, - подтвердил я. – Только там будут сложные пороги, которые лучше преодолевать ранней весной во время половодья.

- Ты бывал там? – спросил сэконунг.

- От моря и до широкого левого притока, но верховья реки не знаю, - признался я.

Зерна упали на плодородную почву. Хасколд Леворульный несколько раз приставал ко мне с расспросами о Константинополе. Особенно его интересовало, как служат в дворцовой охране. С моих слов получалось, что работенка не пыльная и не опасная, не сравнить с той, какой перебивались мы в последнее время. Какими богатыми возвращаются викинги из Миклагарда, сэконунг знал и без меня.

Осенью, незадолго до прибытия смены, у Хасколда Леворульного появился план, который он и обсудил с экипажами трех драккаров. Поскольку в длинный дом, конечно, можно было бы втиснуть более сотни человек, но было бы некомфортно, провели мероприятие на свежем воздухе.

Хасколд Леворульный встал на чурку, поставленную на попа, и толкнул речугу:

- Скоро приплывет замена, с нами расплатятся и мы станем свободны, сможем отправиться, куда захотим. Не знаю, как вам, я мне не хочется плыть во Фризию, сидеть там зиму без дела. Тут вот Лин рассказал мне, что знает дорогу отсюда в Миклагард, - приврал он малость. – По рекам до наступления морозов можно добраться до моря. Там за зиму надо будет сделать лангскипы и поплыть к ромеям. Переход займет дней пять. В Миклагарде можно будет продать захваченную по пути добычу, купить ромейские товары и вернуться в то же лето сюда, а потом во Фризию, или наняться в личную охрану великого конунга ромеев. Думаю, вам не надо рассказывать, какими богатыми возвращаются домой воины, послужившие там несколько лет.

Рассказывать, действительно, не надо было. Многие видели, чего и сколько привозили их соплеменники, послужившие в дворцовой охране. Дело было даже не в количестве золота. Его можно и в Северной Европе захватить. Главное – великолепное оружие, надежные доспехи, яркая одежда из дорогих тканей, чтобы все видели, какой он крутяшка, и завидовали, завидовали, завидовали... Привычка не выделятся, которую будут культивировать их потомки датчане, пока не в тренде, по крайней мере, среди викингов.

Кстати, самыми ценными у всех воинов-северян сейчас считаются мечи, изготовленные Улфберхтом. Их делают где-то на юге Австразии, хотя мастеров может быть несколько, и в разных местах, и кто-то занимается контрафактом, используя раскрученную торговую марку. По форме это обычные мечи, появившиеся еще в предыдущую мою эпоху. Разница только в клейме +VLFBERHT+ длинной сантиметров пятнадцать, выполненном стальной проволокой, впаянной в верхнюю треть дола клинка с обеих сторон и сразу бросающейся в глаза, и в использовании дамаска, полученного, благодаря многократной проковке, или медленно охлажденного, литого булата. Научились делать такую сталь сами, переняли умения кельтов или обрабатывают привозимую с Ближнего Востока, Средней Азии или Индии, или сосуществуют все три варианта – никто из знакомых мне викингов и франков не знал.

Обсуждение было коротким и неприлично неэмоциональным. Обычно любая сходка заканчивается мордобоем, как минимум, а тут немного поговорили и пришли к почти единодушному выводу, что предложение дельное. Всего человек десять усомнились в этом, причем вскоре опомнились. Уплыть во Фризию или даже в Ютландию им было не на чем, потому что все купцы уже свалили, Можно, конечно, купить у местных большую лодку и рвануть на ней, но не те тут места, чтобы путешествовать такой маленькой группой. Более того, в следующие дни к нам присоединилось десятка три аборигенов.

Драккары мы вытащили на высокий берег, чтобы не смыло во время паводка, а вместо них приобрели у местных плоскодонки. Суда нам уступили с радостью. Зимой они не нужны, а к лету будут изготовлены новые. С собой мы захватили паруса и канаты из китовых шкур. И то, и другое в низовьях Днепра вряд ли достанешь. На следующий день после прибытия замены отряд Хасколда Леворульного отправился в путь.

46

Теперь я точно знаю, когда появилось выражение «Язык до Киева доведет». Используя самый надежный навигационный способ – опросы местных жителей, мы добрались по одному из левых притоков реки Рудон до волока, который был длиной километров семь. Деревня в начале него и назывались Волок. Жители ее подрабатывали на перетаскивании судов. Пока, как они мне сказали, редко – пять-семь караванов за лето в обе стороны. За три пары волов, каждая из которых тянула одну плоскодонку, брали серебряную монету или товары. Мы расплатились девками, захваченными по пути. Ходовой товар, потому что, как меня заверили, войн здесь не бывает, разве что стычки между соседними деревнями, мужчин много, а женщины часто мрут во время родов. В итоге мы оказались в правом притоке Днепра. Понял я это не сразу, потому что река была узкой и текла генеральным курсом на запад. К тому же, по пути попались перекаты и небольшие пороги. Я не знал, что на Днепре есть еще один порожистый участок, пусть и не такой серьезный, можно даже сказать, тренировочный. Затем река начала расширяться, направилась генеральным курсом на юго-запад – и я вздохнул облегченно.

Чем дальше на юг мы спускались, тем больше попадалось населенных пунктов. По большей части это были деревни домов на десять-двадцать, но и городков на триста-пятьсот жителей тоже хватало. Обычно поселения были без защитных сооружений, если не считать таковым околицу из жердей. Городки обычно располагались на высоком речном мысу и имели вал со стороны суши и изредка – частокол. Меня поразила мирная благодать, в которой пребывали аборигены. Нет, они не потеряли совсем уж осторожность, но и особую бдительность не проявляли. Завидев нас, прятались в лесу или за валом и провожали не воинственными криками, а любопытными взглядами. Из чего я сделал вывод, что войны здесь бывали очень редко. В сравнение с тем, что сейчас творится в Западной и Южной Европе, в этих краях был рай. Я знал, что скоро по старой доброй традиции сюда придет всё хорошее с запада – и благодать закончится. Мы были для аборигенов всадниками (гребцами) Апокалипсиса.

Если ближе к вечеру нам попадалась большая деревенька, мы останавливались ниже по течению вне зоны видимости, а