class="p1">До сих пор наши разговоры касались погоды, того, стоит ли ставить диван напротив окна в гостиной, какой цвет лучше всего заряжает энергией кухню, выходящую на восток, когда я смогу отправиться обратно в школу и как вернуть мальчиков. По вечерам она просматривает eBay и Etsy в поисках бижутерии для пополнения своей коллекции. Когда она не делает покупки лично или через Интернет, то разговаривает по телефону с различными сотрудниками суда и соцслужбы. Она заполнила кучу бумаг. Социальный работник пришел в дом и задал кучу вопросов. Мы просто ждем одобрения.

Иногда я замечаю, что тетя Элли смотрит на меня, поджав губы и прикрыв глаза, словно хочет сказать что-то более важное, чем сетования по поводу моего выбора одежды.

— Извини, если я тебя разбудила, — говорю ей.

— О, не беспокойся, дорогая. Я тоже не могла уснуть. Часто бывает. Ты не против компании?

— Конечно.

Тетя Элли открывает холодильник и наливает себе стакан молока. Она достает тарелку, ложку, банку арахисового масла и буханку хлеба. Несмотря на то, что тетя полностью одета, без своих обычных украшений, кажется, почти голой. Я уверена, что половина ее чемодана наверняка набита винтажными ожерельями, серьгами, браслетами и брошами. Ее серьги — это огромные свисающие обручи, инкрустированные рубинами и сапфирами, изумрудные подвески-капли с крошечными квадратиками цветного стекла или резные бирюзовые жемчужины, оправленные филигранными золотыми витками.

Она носит плетеные браслеты и браслеты толщиной с ее запястье, инкрустированные блестящими цветами павлиньего пера в виде вихрей, капель и кругов. Ей нравятся кольца, как и мне, но в ее кольцах рубины размером с мои костяшки. Это мерцающее стекло лимонного цвета или резные кубики аметиста в оправе из состаренного стерлинга, розового золота и олова. Тетя рассказала мне, что любит сочетать тонкий, замысловатый викторианский стиль с крупными и громоздкими ретро-изделиями, геометрическими линиями и яркими цветами модерна. Тетя Элли серьезно относится к своим украшениям.

Она протягивает мне ложку.

— Ты ведь любишь арахисовое масло?

Я киваю, удивляясь, что она заметила, как проношу банку в спальню мальчиков.

— Я тоже люблю арахисовое масло, но мне нужно что-то к нему, иначе оно забивает горло, понимаешь? — Она садится напротив меня и намазывает арахисовое масло на два ломтика хлеба. И передает банку мне. Откусывает кусочек, делает паузу и смотрит на меня. Ее губы тонкие и бледные, без размазанной малиновой помады, которая затекает в тонкие линии вокруг рта. — Тебе приснился кошмар?

— А тебе?

Тетя Элли беззлобно смеется.

— Давно такого не было. О, время от времени может случиться, после того, как я позволю себе посмотреть одно из этих жутких криминальных шоу. Нет, мой доктор говорит, что у меня активный ум. Что бы это ни значило. Мой последний муж не спал до утра из-за моих метаний и ерзаний. Обычная бессонница, я думаю.

— О. — Я копаюсь ложкой в арахисовом масле.

Тетя Элли вздыхает, делает глоток молока. Она вытирает белые усы тыльной стороной руки.

— Наверное, у тебя есть ко мне вопросы. Похоже, сейчас самое подходящее время, раз уж мы обе не можем уснуть и ни один торговый центр не работает.

Уголок моего рта дергается.

— Так вот для чего нужен этот шопинг? Отвлечься?

— Виновна. Наверное, я просто не знала… — Она складывает руки на своей внушительной груди и смотрит в потолок. — Ох, черт. Я откладывала это так долго, как только могла. Это моя черта, скоро убедишься.

Я облизываю ложку. Тетя Элли говорит так много, что хватает на трех человек. Обычно просто сижу и слушаю, а в конце она думает, что мы уже поговорили, либо не понимая, либо не заботясь, что я не произнесла ни слова.

— Когда я видела тебя в последний раз, ты была маленькой девочкой с хвостиками. Аарон еще даже не родился. Ты выросла очень милой, несмотря на то, что одеваешься как мальчик. Я столько раз хотела вас навестить… Не могу сосчитать, сколько раз брала трубку телефона и стояла, уставившись на нее, как болванчик, думая о том, чтобы позвонить Сьюзан, но так и не делая этого. Твоя мать все усложняла. Ее всегда было нелегко любить. А потом, после Фрэнка… Ну, и вот.

— Что ты имеешь в виду?

— Он не позволял никому из семьи навещать вас, не позволял Сьюзен и вам, дети, приезжать к нам. Я думала, ты это знаешь.

— Мама сказала, что вы отреклись от нас. После того как она бросила колледж, чтобы сбежать с Фрэнком. Она говорила, что это так романтично.

— Нет. Никогда. Мы никогда не одобряли, это правда. — Тетя снова смотрит вверх, как будто видит, как история, которую собирается рассказать, прокручивается на потолке. — Сначала он был просто ее новым парнем, хотя и более красивым, и очаровательным, чем остальные. Но она не звонила нам, а потом бросила все свои занятия и заявила, что переезжает в какой-то захолустный городок, чтобы жить с ним вместе. Мы с твоей бабушкой не хотели, чтобы она бросала учебу, это единственное, что у нее было… но Сьюзан даже тогда отличалась некоторой странностью. Иногда она по несколько дней не выходила из своей комнаты в общежитии. Мама или я приносили ей еду. Иногда она звонила нам посреди ночи, болтала о чем-то, и мы с трудом ее понимали. Она начала говорить, что мы плохо к ней относимся, пытаемся причинить ей боль. Часто запирала дверь, когда я приходила к ней. А потом в один прекрасный день исчезла. Она все бросила. Даже не собрала больше чемодана. Просто ушла с ним. Мы ничего не слышали больше года. Мама вызвала полицию, но что они могли сделать? Сьюзан написала нам письмо, в котором сообщила, что вышла замуж за Фрэнка и мы ничего не можем сделать, чтобы ее остановить. Она сказала, что теперь она мать и мы не должны пытаться ее найти. И мне стыдно признаться, но мы ее послушали.

— Она иногда звонила, когда Фрэнк уезжал. Рассказывала, где живет, присылала несколько фотографий тебя и Фрэнки. Мы приглашали ее в гости раз или два, в самом начале. Я даже приезжала к ней, помнишь? Как жаль, что твоя бабушка, так и не смогла увидеть тебя. Я должна была что-то сделать. Но я не знала, что он творит. Я не знала, как сильно он ранил Сьюзан. Он просто ее забрал. Это все, что мы знали. Я жила своей жизнью, а сестра сказала, что хочет, чтобы все оставалось так как есть. Мне так жаль.

Я смотрю на тетю Элли, мою семью, мою