Как другие женщины с ума не сходили?

Софья знала ответ. Им было легче, у них была вера. А у Софьи только работа.

Ну и ладно!

Она справится. Она даст брату взрывчатку, новые пушки, а там, глядишь, и полки нового образца. Эх, почему она в своем мире мало интересовалась армейскими уставами? Даже майора от полковника не отличила бы… а как сейчас бы пригодился устав, погоны… а, ладно! Примерно она знает, что хочет, остальное придумаем!

Софья очень надеялась, что оказалась в этом времени и месте не просто так. Она справится. Обязательно справится.

Господи, помоги мне! А я помогу своей родине.

1673 год.

Сулейман посмотрел на небо.

Звезды мягко подмигивали ему с небосклона.

Велик Аллах в милости своей…

Допустив его родиться сыном султана, он не пожелал смерти ничтожного. Сулейман мог быть убит, как множество султанских сыновей с незапамятных времен, но старший брат, Мехмед, решил пощадить его жизнь. Хотя… можно ли назвать это — жизнью, когда всю ее ты провел в одном и том же месте? И не он один. Здесь же живет его брат Ахмед. Все они братья великого султана, только от разных женщин.

Топкапы.

Жить, не выходя за ворота дворца, не видя ничего, кроме одних и тех же стен, не имея даже детей…

Нет, наложницы‑то у него были, но все они были бесплодны. Специально подбирались.

Что ж, значит это судьба.

И все же… какое‑то смутное беспокойство грызло его с тех пор, как старший брат ушел в поход на поляков. Словно за плечом стояла смутная темная тень и шептала что‑то искушающим голосом…

Тьфу, шайтан!

Не стоит бодрствовать в предрассветный час. Слишком темные мысли приходят в голову в этот миг. Разве это справедливо, что рожденный чуть раньше становится султаном, а чуть позже — никем? Он жив только по воле Аллаха. Ну и еще немного — брата. Но когда Мехмеду это надоест?

А верить в его доброту не получается.

Особенно сейчас, когда он вернулся из похода с неудачей — и ходит, словно грозовая туча. Темный и страшный…

Сулеймана передернуло, словно им опять было по пять — шесть лет, когда старший брат крепко поколотил его за сломанную игрушку. Побои и омерзительное чувство собственной беспомощности запомнились мальчику очень надолго…

А если Сулейман решит, что братья ему ни к чему?

Удачливый султан может позволить себе соперников, его не свергнут. Неудачливый же…

Как правило, он не может позволить себе даже жизнь.

И словно отвечая темным мыслям, за дверями послышался шум.

Сулейман вздрогнул, всем телом повернулся туда… но сделать ничего не успел.

В комнату влетел растрепанный ошалевший евнух.

— Мой повелитель!

— Что случилось?

— Мой повелитель! Бунт!!!

— ЧТО!?

А вот то.

Мехмед действительно вернулся из похода 'на щите'. И то, что физически он не умер, значило мало. Он потерпел поражение, он был вынужден возвращаться домой во главе разбитого войска — и этого янычары ему не простили. И не было рядом Фазыл Ахмеда. Не было…

Некому было заметить напряжение в войске, некому подсказать… результат оказался закономерным. Янычары подняли бунт — и результатом его стало падение султана д…цать раз на собственную саблю.

Что ж.

Не первый и не последний случай в империи.

На освободившийся трон уселся султан Сулейман. По номеру — второй. И… увы. Далеко не Великолепный.

Но и ему требовалось доказать свое право — делами. Походами, сражениями…

Европу ждали новые потрясения. И не только Европу.

* * *

Милостью Божьей император Священной Римской Империи Леопольд Первый читал письмо. И оно откровенно радовало — свежие вести с поля битвы всегда радуют.

Тем более — такие.

Османам нанесено серьезное поражение у поляков. Русский царевич Алексей разбил их войска под Каменцом. Это просто отлично. А вот что с этим делать?

Ну, для начала написать Вишневецкому. Узнать точнее, что и как, ну и прощупать почву на предмет союза. Османы сильно обгадились, теперь они начнут искать, где бы отыграться, И в Польшу они не пойдут. Добычи мало, а у волка зубы острые.

Они пойдут на Европу. А вот куда?

Леопольду очень не хотелось встревать в новую войну, намного лучше, ежели…

И опять же, насолить Франции…

С Людовиком у него была откровенная неприязнь, чего уж там.

Крит.

Некогда венецианский остров, ставший пару лет назад турецким. Хотя пара портов и кое — какие укрепления у венецианских дожей на нем остались. Вот если им подкинуть денег и войск, втайне, конечно, поднять там бунт…

Что мы получим в этом случае?

Турки ринутся на Венецию. Не затопчут, так попинают, что уже неплохо. Священная римская империя останется в стороне, а вот Людовик наверняка поможет венецианцам, хотя и втайне. Ему слишком сильные мусульмане ни к чему, хоть он с ними и дружит. И в это время он оставит в покое Нидерланды, которым может помочь уже Леопольд. Не просто так, конечно, в обмен на некоторые преференции с их стороны… и опять же тайно насолить Людовику.

Леопольд подумал и направился составлять письмо Михайло Корибуту.

Осторожно, полунамеками… впрочем, поляку хватило. И пришедший ответ Леопольд прочитал с неменьшим удовольствием.

Точно так же. Тонкими намеками, которые остались бы неясны, попади письмо не в те руки, его величество Михаил Корибут Вишневецкий сообщал, что Русь этой весной собирается сильно… эээ… вызвать недовольство Османов. Так что ежели их внимание сначала отвлекут, то потом, когда Османы обратят свой гнев на Русь, им можно будет ударить в спину и вырвать себе вкусные кусочки.

Надо сказать, что Леопольд был сторонником мира, но для своей страны. А уж коли пришлось жить в такое непростое время…

Ну пусть воюют другие!

Турки, русские… лишь бы не он!

Говорите, Крит?

Что ж, мы им немножко да поможем…

Тем более, там сейчас все, как сухое полено. Только искре проскочить — и вспыхнет. Грех не попользоваться. Решено. Пишем Джованни Пезаро.

* * *

— Соня, танцевать будешь?

Софья поглядела на брата такими глазами, что Алексей устыдился. Танцевать… да у сестренки уже не круги под глазами, а глаза над кругами. И что больше — сказать сложно.

А что делать? К походу просто так не подготовишься, а ведь вся техническая часть на Сонечке.