— А мы поможем, — промурлыкала Пантейя.

В чертах лица возмущенного героя она заметила искорку Кирона, пленившего ее своей неукротимостью еще там, в кабаке, и Соломея почему-то вдруг сразу отошла на второй план…

— … Вы так и не выполнили наш заказ. В городе до сих пор нет ни одного приличного кабака.

— Постройте!

— Это долго. Зачем мы вас, в конце концов, нанимали?

— Какого черта! Я вам что, пацан, по горам бегать? Пока до работы доберешься, уже спать пора, а мне еще обратно вертаться надо.

— Так вы ж маг, — жалобно причитал бывший староста, а ныне ИОМФ (Исполняющий Обязанности Министра Финансов) нового королевства. — Прыг сюда — прыг обратно… Почему бы вам вообще не поселиться в замке? Свободные номера… тьфу! Эти… апартаменты — есть. Послы еще не все заняли.

— А киску я куда дену? Они, понимаешь, к дому привыкают, а эта тут уже три тысячи лет…

— Мур-р-р-р, — промурлыкала мантикора и потерлась о голубую мантию Фарадана.

— … уйди, блохастый! — продолжил колдун уже из-под лавки. Поднялся, сердито оттолкнул морду «киски» и заорал на всю пещеру: — Филя!!! Да почеши ты ему за ухом! Работать невозможно!

Из кухонного блока выскочил мохнатый клубок, метнулся в кладовку, погромыхал там и вынырнул обратно с большими садовыми граблями:

— Место!

Кирон отпустил колдуна и по-пластунски пополз к домовому.

— Еще раз помешаешь нам бабки заколачивать, — посулил Филя, яростно терзая граблями патлатую гриву бога, — я эту чесалку разверну — и со всего размаху!

— Чуть-чуть пониже, — блаженно простонал Кирон.

— Я понимаю ваши проблемы, — испуганно покосился на «киску» ИОМФ, — но канатная дорога — это слишком дорого! Наш король устами Кузьмы Филимоныча четко сказал: «Сребреник золотой бережет!»

— Сыночек, — всхлипнул домовой, — весь в меня! Я знал, что мои гены…

— И почему я тебя не кастрировал двадцать лет назад? — простонал Фарадан. — Это мой бизнес. Дай оторваться!

— Есть альтернативный вариант, — опомнился домовой, закидывая грабли на плечо. — Канатную дорогу мы намагичим, как и договаривались, за тысячу, а ноу-хау — чтоб не дразнить противника — заменяем местными аборигенами.

— Это мысль, — задумался Фарадан. — Вместо двигателя ставим колесо, и пусть ребятишки ногами поработают.

— Так им же тоже платить надо, — простонал староста.

— Вот дурачки, — ухмыльнулся Кирон. — Если б я не был занят настройкой одного чудика на нужный лад, чтоб он скорее шею себе свернул, такую идею подсказал бы…

— После твоих идей Эвританию тысячелетиями восстанавливают…

— Что за идея? — насторожился ИОМФ.

— Это ж золотое дно — ваше колесико. Ставки, тотализатор, кто быстрее… За два дня все окупите!

— Пятьдесят процентов мои!!! — завопил Филя. — За идею!!!

— Сорок мои, — немедленно среагировал староста, — а десять — на нужды королевства. По рукам?

— Угу, — шлепнул по раскрытой ладошке Фарадан. — А мне что останется? — возмутился вдруг он. Вопрос прозвучал в пустоту. Староста уже улепетывал со всех ног, а Филя сделал вид, что у него появились срочные дела на кухне, и молниеносно испарился, бросив грабли на бога.

Фарадан вздохнул и пошел магичить дорогу. Давши слово, как говорится… Но почему опять даром?!! С расстройства он не заметил блаженной улыбки на усатой морде Кирона.

— Настроил, — засмеялся бог, — у мальчика, кажется, планка падает. Ну, давай, герой! Вперед!!!

Мантикора сжалась в комочек, готовясь прыгнуть сквозь пространство…

— С дороги!!! Я за своего Кузю…

Дорогу разбушевавшемуся герою преграждали перепуганные насмерть амазонки. Кирилл не понимал, что с ним творится. Да, друзья ему дороги — о чем речь? И в храм он пойдет, само собой, но что за дикие приливы необузданного гнева — неизвестно на кого и неизвестно за что? Солнце уже скрывалось за деревьями, бросая последние лучи на слабо мерцающий храм с наглухо закрытой дверью.

— Герой, — вцепилась в юношу Пантейя, — подумай о судьбе Эвритании! Ты сейчас не в том состоянии, чтобы идти туда. Ты за них боишься! А значит… — Царица осеклась. Кошачья физиономия на майке Кирилла умильно хлопала глазками и облизывалась, глядя прямо на нее. — А значит, тебе надо остаться… — выдохнула амазонка. — Твоя душа этого требует.

— Моя душа требует другого, — рванулся герой. Рванулся так сильно, что майка осталась в руках Пантейи. Пытаясь удержать равновесие, юноша нелепо взмахнул руками, зацепив по дороге амулет царицы. Цепочка, взметнув копну черных волос царицы, слетела с ее шеи, и герой Эвритании кубарем вкатился в храм, на пороге которого и происходила разборка. Майка в руках Пантейи обиженно мявкнула. Изображение на ней застыло. Где-то далеко, в Ничейных Землях, Кирон повторил то же самое, тяжело вздохнул и пошел мешать Филе готовить ужин.

«А как же?..» — Слегка ошарашенный Кирилл обернулся. Дверь, которую он больше часа пинал ногами, была на месте и по-прежнему заперта. Единорог радостно заржал.

— Вот это чья работа, — догадался юноша, гнев которого моментально улетучился, — ясненько. Надеюсь, и с выходом проблем не будет. Так. Главное — сосредоточиться, вытащить отсюда своих обормотов и стырить артефакт. Иначе Пантейя обязательно сюда прорвется. — Кирилл затолкал единорога в карман джинсов и принялся озираться. — Хотя хозяевам, кажется, уже не до гостей.

Тут он был прав. По залу, стены которого были сделаны из того же голубоватого марева, метался пухленький мужичок в пестром халате, причитая и размахивая руками, как сумасшедший. Периодически он срывал с головы белоснежную чалму, бросал ее на пол и начинал рвать на себе волосы, посылая в пространство проклятия.

— Не могу я помочь вашему горю, уважаемый? — вежливо поинтересовался Кирилл.

Мужичок подпрыгнул как ужаленный:

— Кито пустыл?

Кирилл пожал плечами.

— А, какой тэпэр разница! Слюшай. — Глаза мужичка внезапно сверкнули. Он торопливо напялил чалму на уши. — Можэт, ты пугатся будэш? Нэмножко. Ну совсэм нэмножко, а? Я тэбэ чего хош. Вот… вот… хочеш жэнщин? Пэри! Лубит будэт! Вах! Такой красивый лубов ты еще нэ видэл!

— Ну, это как сказать. Вообще-то я еще не знаю, как у вас в Эвритании любят, а вот у нас…

Юноша невольно вспомнил порнуху, ежедневно льющуюся с экранов телевизора, камасутру, с которой ознакомился в свое время из чистого любопытства и, надо сказать, долго над ней ржал…

— Наш лубов лучше, — убедительно сказал мужичок. — Двэр видыш?

В голубом мареве проступила дверь.