— Больше чем не одобряю, — мрачно отозвался Шон. — Но я поклялся Девлину, что продержу вас в целости и сохранности в Аскитоне, и выполню обещание.

— Вам не хватает духа восстать против него, — упрекнула Вирджиния.

Глаза Шона сверкнули.

— Он хочет, чтобы мы поженились.

У Вирджинии перехватило дыхание. Не ослышалась ли она? Стены ее мира, и без того хрупкие, начали осыпаться.

— Что?!

— Он думает, что будет лучше, если мы поженимся после получения выкупа, — сказал Шон.

До Вирджинии не доходил смысл его слов. Она пустила кобылу галопом в сторону дома, шатаясь как от удара. Ее передают брату Девлина. Он воспользовался ею, а теперь хочет спихнуть ее Шону.

У дома она спешилась, передав кобылу конюху. Шон подскакал к ней и спрыгнул с коня.

— Я знаю. Это необъяснимо.

— Отойдите от меня, — предупредила Вирджиния, направляясь к дому.

Она дышала с трудом; перед глазами плыла красная пелена. Боль и гнев завладели ею целиком. Если она не ненавидела Девлина раньше, то возненавидела теперь.

Образы той ночи преследовали ее, и она многое бы дала, чтобы они были всего лишь ее фантазией, а не недавним прошлым.

Она не могла дождаться выкупа.

Этим вечером Шон подошел к ее комнате. Стоя в коридоре, он вежливо спросил, спустится ли она обедать. Вирджиния смотрела на него из спальни, прижавшись к открытой двери. Он выглядел мрачным, как всегда в эти дни.

— Не делайте этого, — сказала Вирджиния.

— Я и не делаю. Но после того, что совершил Девлин, я обращался с вами недопустимо. А ведь я ваш друг, Вирджиния.

Их взгляды встретились.

— Почему же вы отвернулись от меня, когда я так нуждалась в друге? — прошептала она.

Шон колебался.

— Потому что это причинило боль и мне.

Неужели Шон имел в виду, что питает чувства к ней и что соблазнение Девлина сделало их невозможными? Он мягко улыбнулся:

— Думаю, нам пора заключить перемирие. Кроме того, в столовой вечер за вечером чертовски одиноко. Мне не хватает ваших забавных историй.

Вирджиния была тронута. Она коснулась его рукава:

— Я тоже сожалею. Это не вас я ненавижу.

— Знаю.

Неделя перешла в месяц, затем в два. Вирджиния обедала с Шоном каждый вечер, и в течение нескольких недель напряжение исчезло, как если бы его брат не сделал того, что он сделал. Она начала с нетерпением ожидать вечера, когда они делили прекрасный ужин, хорошее вино и непринужденную беседу. Шон тяжело работал, управляя поместьем, и его вечерние разговоры включали проблемы, с которыми он сталкивался, и победы, большие и малые. Вирджиния быстро узнала все насчет законов о зерне и о том, как они спасли Ирландию — к концу месяца она знала о кукурузе столько же, сколько о табаке. Часто разговор переходил на политические темы. Ливерпуль, на которого Шон возлагал большие надежды, сформировал новый кабинет и стал премьер-министром. В середине августа они оба, читая «Дублин тайме», узнали, что в июне Соединенные Штаты объявили войну Великобритании. Британские войска взяли Макинак, маленькое поселение на северо-западе, а британская эскадра захватила американский корабль «Наутилус».

Вирджиния была ошеломлена.

— Как может ваша страна рассчитывать снова превратить нас в колонию? — воскликнула она.

— Мы едва ли надеемся снова сделать Соединенные Штаты нашей колонией, — ответил Шон. — Мы не хотели этой войны — наши руки заняты в Европе. За это ответственны ваши ястребы.

Вирджиния знала кое-что об американской политике, но очень мало о ястребах.

— Мой отец был очень умным человеком и всегда говорил, что Британия не уважает наши права, хочет восстановить свой статус метрополии и никогда не позволит нам торговать свободно. Сколько американских кораблей, как и «Американа», было захвачено вашим флотом? Сколько американцев вроде меня было похищено с этих кораблей? Вы представляете себе, во сколько обходится нашей стране ваша политика сдерживания торговли?

Она помнила, что ее отец приводил те же аргументы за ужином в Суит-Брайар.

— К сожалению, вы хотите кормить и одевать Наполеона и его армию, Вирджиния, — спокойно сказал Шон. — А этого нельзя допустить.

Никто не одержал верх в этом споре, но новости о войне продолжали поступать. Индейцы устроили бойню в американском форте Дирборн, а англичане захватили Детройт. Новая война, такая незначительная для Британии и такая важная для Соединенных Штатов, не сулила американцам ничего хорошего.

От Девлина не было ни единого слова, ни одного письма. Если в истории с выкупом намечался прогресс, он не информировал их об этом.

Однажды вечером Шон предложил, чтобы они проехались верхом и обследовали дома некоторых арендаторов. Вирджиния согласилась. Они посетили два дома неподалеку от Лимерика, поужинали там, а на следующий день Вирджиния поехала с ним за первым урожаем. Она стала каждый день проводить время с Шоном. Их дружба крепла.

Вирджиния почти забыла, что у Шона есть брат. Время лечит все раны, и она научилась не думать о Девлине О'Ниле. Вирджиния похоронила его в каком-то темном уголке своего ума, как будто он не существовал вовсе, но в глубине души понимала, что никогда его не забудет.

К середине сентября дни стали душными и влажными. Однажды вечером Вирджиния спустилась к ужину и услышала незнакомые голоса в переднем холле. Ее шаги замедлились, когда она осознала, что мужчина и женщина весело болтают с Шоном. По его тону было очевидно, что он счастлив. Ей было любопытно узнать, кто их первые визитеры, и она задержалась у двери.

Ими оказались высокий темноволосый мужчина властного вида со смуглой кожей и тоже высокая женщина с золотистыми волосами и пышной фигурой. Ее сердце подскочило, она сразу узнала эту женщину. Девлин О'Нил так походил на нее лицом и цветом волос, что это, несомненно, была его мать.

Это означало, что высокий смуглый мужчина Эдуард де Варенн, граф Эдер.

Вирджиния хотела ускользнуть, прежде чем кто-нибудь ее заметит, чтобы потом сослаться на головную боль, она была уверена, что они останутся обедать, но было слишком поздно.

— Вирджиния! — Шон увидел ее и широко улыбнулся. Его серые глаза блестели. — Познакомьтесь с моими родителями — леди де Варенн и мой отчим, лорд Эдер.

Пара повернулась одновременно, и Вирджиния встретила два пронизывающих взгляда. Какой-то момент она чувствовала, что ее тщательно обследуют. Она медленно шагнула вперед, полная смущения и страха.

Но Мэри улыбнулась:

— Привет, детка. Мы вчера вернулись из Лондона и, как только услышали новости, поспешили сюда.

Вирджиния присела в реверансе: